Более того, он оправдывает подозрение целиком и полностью. С перевыполнением плана.

Вскакиваю с табурета, который с грохотом отлетает в сторону, и… хочу что-нибудь выкрикнуть, но задыхаюсь от возмущения и судорожно хватаю ртом холодный воздух, как выброшенная на берег рыба.

– К… к… как-к э-это?! – наконец удаётся исторгнуть мне, когда челюсть хоть немного перестаёт трястись.

В этот момент наш добрый боевой товарищ вопрошает:

– Командир, то приказанье, иль я могу высказать мненье?

– Это приказ, друг, но мнение выскажешь обязательно.

– Приказанное всё едино не обсудить, на то и приказано, чтоб исполнять неукоснительно… – ворчит товарищ. Он совершенно прав, но как поступать в том случае, когда приказ равносилен подписанию смертного приговора?

Мне-то КАК БЫТЬ теперь?!!

Если мы сейчас разойдёмся в разных направлениях, останется ли хотя бы один-единственный ничтожный шансик, что в этой вселенской бесконечности наши с ним тропы ещё раз пересекутся?! Есть ли хоть где-то ещё один перекрёсток нашей встречи, точка скрещения линий наших судеб?.. Ведь только в реку памяти можно войти и дважды, и трижды, и тысячежды, к счастью, на то и дарована нам эта река, величайшее наше благословение и проклятие. Но чтобы повторно войти в реку судьбы, должно случиться истинное чудо, а оно уже случалось однажды. Мой жизненный опыт подсказывает, что дублю – не бывать.

– Отчего же. Если кто-то из вас двоих предложит альтернативный план, который способен перещеголять мой, я отменю приказ. Пока не началось выполнение задачи, такая возможность всегда остаётся.

– Всегда остаётся… – эхом повторяю я. Как отчаянно хочется утешить себя напоминанием об этой спасительной возможности…

Но я уже понимаю, обескураженно осознаю, что другого варианта нет и быть не может. И не могло. Из нас троих только он, наш комотряда, способен действовать в одиночку, сунувшись в самое пекло. Только у него имеются на это силы, умения, средства и… так сказать, необходимые связи в определённых кругах сущностей и явлений. А мы ему нужны для выполнения других задач. Не менее важных, но всё же не настолько трудных… Причём этих параллельных задач наверняка две, и они разные, в различных местах и даже временах скорей всего. Иначе командир отправил бы назад только одного бойца, нашего боевого товарища.

Уж я-то знаю… Существуй у командира хотя бы малейшая возможность взять меня с собой, он бы ВЗЯЛ.

И наверняка он мучительно искал, искал другой вариант. Но нет их, других, потому и не найти. Если бы существовали – он обязательно нашёл бы. Ведь это Я. И это ОН…

– Присаживайтесь, дорогие мои военные. Давайте возвращайте к очагу отброшенные во гневе стульчики и сюда, сюда, к огоньку… – Командир смотрит в упор на меня, только на меня, хотя обращается во множественном числе. Наш боевой товарищ, конечно, не вскакивал и стул свой не отбрасывал, однако в подобном обращении к нам обоим вдруг ка-ак сквозанула жгучая тоска! Наверняка отчаяние переполняет душу командира, вынужденного приказывать именно так, а не иначе. Если ему даже больно обращаться ко мне, говорить напрямую со мной… Он начал отстраняться, готовить себя к одиночеству. Пора и мне.

– Никого у меня не осталось, только вы двое. И рассчитывать я могу только на вас. Слушайте мой последний приказ.

«Ключевое событие, после которого процесс стал необратимым, случилось не на Локосе. На Земле. Что в общем-то неудивительно. Стоит вспомнить, кого именно выбрасывали в этот мир наши предки-локосиане. Носителей Запредельного Кшарха агрессии собрать в одну кучу… это ж надо было додуматься!

Земля внесла главную лепту в причинно-следственную цепочку. Добыча глубинной субстанции, которой земляне совершенно ни к селу ни к городу дали название «концентрированный газ» по аналогии с природным газом. Но если качать газ – это как кровь сосать, то вторгнуться в энергетическую основу планеты – это уже высасывание души. Естественно, мать-природа не смогла смириться с варварским надругательством на отдельно взятой территории, неотъемлемой части себя.

Конечно, само по себе то вторжение – закономерный итог всего предыдущего «стиля жизни». Земляне не задумались всерьёз о завтрашнем дне ни когда озоновые дыры появились, ни когда в результате вырубки лесов начал снижаться процент кислорода в составе атмосферы, ни когда воду из речек пить уже стало невозможно… Впрочем, не они одни такие варвары, все мы хороши. Просто земляне самые шустрые оказались.

Одного не пойму, почему же семиарх, отец будущей Главнокомандующей, решил, что для спасения цивилизации надо возвратить войну на Локос? Если бы предстояло воевать с обычным врагом, с другой расой, например, это понятно. Армии противопоставить армию, для этого надо вернуть утраченный боевой дух.

Но как победить саму природу?

Так или иначе, мы здесь и сейчас. Трое последних живых. Все остальные наши либо стёрты, либо умерли… что не одно и то же, вот оно как.

Мёртвые правы. Если человечество исчезает, то больше некому умирать. Значит, вслед за ушедшими уже никто не идёт вслед. Это раз. И два. Там, в ином мире, им становится некуда возвращаться.

Выходит, так называемые мёртвые… очень даже заинтересованы в том, чтобы кто-то продолжал жить? Если я правильно поняла.

Им же надо в кого-то воплощаться вновь и вновь, по спиральному закону бытия, который на Земле зовётся кармическим.

Только непонятно, если этот мир – не лучший, то какого, спрашивается, в него возвращаться?!

Чтобы вновь и вновь воевать? В этом их главное счастье? Вечный Поход по нескончаемой степи, как говорил землянин Чингисхан…

Ладно, что это я. И так голова распухла от необходимости постоянно держаться за путеводную нить, чтобы мы трое не сбились и не потерялись… Да не троих, а пятерых уже.

Вот, кстати, сообщать мне спутникам, что планируется не один ребёночек, а двое? Мальчик и девочка…

Позже сообщу. Думаю, супруг обрадуется. Ему-то, как ни крути, папой быть. Это я супругой числюсь номинально, а он всерьёз относится к грядущей участи отца семейства. Если мы, конечно, выживем в борьбе с мороком неизвестности и какая-то жизнь после всего нам достанется, в награду или в наказание, поди разберись.

И, похоже, надо всё-таки определяться. Я же не собираюсь кончать самоубийством, значит, если меня не убьют – надо жить. Телу требуется его, телесное. Женскому телу – мужчина. С принцем я не смогу быть точно – именно потому, что он так похож. Хотя именно поэтому хочется именно с ним. Но…

Ни я, ни принц никогда не полюбим другу друга по-настоящему. Даже если сойдёмся, детишек нарожаем и где-то осядем. Между нами всегда будет стоять мой любимый, его брат.

А вот мой супруг… Он столько времени ждёт. Никогда ничего не просил и не попросит. Так и промолчит до последнего своего вздоха. Так и умрёт молча.

ЛЮБЯ.