То же самое происходит и в Южной Африке, где местные слова употребляются наряду с нормативным английским лексиконом, что свидетельствует о лексическом равноправии и рождении очередного английского языка. Вот, например, цитата из южноафриканской газеты: First they told us they would lend us the maphepha[55] to buy the old four-roomed matchbox which masipala[56] put us in… So by the time you are eighty years old – if you have survived the marakalas[57] we live under – they can tell you to voetsek[58] out of t house because somebody with the cash in hand wants it now (Сначала нам говорили, что ссудят нам денег, чтобы мы могли выкупить старую четырехкомнатную спичечную коробку, в которую муниципалитет пустил нас [жить]… Значит, к тому времени, когда вам сравняется 80 лет – если вы смогли столько прожить в тех условиях, в которых мы обитаем, – вам могут приказать проваливать из дома, потому что в нем захотел поселиться кто-нибудь располагающий деньгами).

Даже в Европе признается распространение различных английских языков. Вовсе не обязательно излагать все на «правильном» английском языке. Английский лингвист Дэвид Грэддол указывает, что английские, на первый взгляд, слова в Европе часто несут французские значения. Он приводит три примера: federal (федеральный; федеративный, союзный), subsidiarity (субсидиарность, передача полномочий от высшей власти к ее местным представителям) и community (община, сообщество). Немцы называют мобильный телефон словом handy (удобный, находящийся под рукой), и если вы летите рейсом Lufthansa, вам напомнят, что следует turn your handies off (выключить ваши мобильные телефоны).

Чем шире распространяется английский язык, тем разнообразнее он становится и тем сильнее тяготеет к дроблению. Подобно латыни, которая когда-то господствовала в огромной лингвистической империи, а потом разделилась на французский, итальянский, испанский, португальский и румынский языки (все с общими корнями, но – кроме испанского и португальского – затруднительные для взаимопонимания), так, возможно, в будущем и английскому языку предстоит из единого языка стать прародителем семьи языков.

Ной Уэбстер предсказал такой ход развития еще 200 лет назад. Хотя он считал, что все это произойдет в пределах его родной Америки, но его доводы точно приложимы к нынешнему положению английского языка мире. В своих «Трактатах об английском языке» (1789) он писал: «Многочисленные местные причины, такие как новая страна, новые сообщества людей, новые сочетания идей в искусстве и науке, а также некоторые взаимоотношения с племенами, совершенно неизвестными в Европе, введут в американский язык новые слова. Эти причины сделают со временем язык Северной Америки столь же отличным от будущего языка Англии, как современные голландский, датский и шведский отличаются от немецкого языка или друг от друга».

А теперь вместо Северной Америки, о которой Уэбстер писал 200 лет назад, подставьте слово «мир». Английский язык может разделиться на несколько независимых ветвей точно так же, как древнегерманский диалект, из которого он когда-то родился, разделился на нидерландский, датский, шведский и немецкий. Предсказание Уэбстера о том, что язык Северной Америки будет отличаться от языка Великобритании так же сильно, как шведский от немецкого, пока не сбылось. Я подозреваю, что для этого потребуется намного больше времени, чем думал Уэбстер. Если это вообще когда-либо случится. Но у этой теории есть сторонники, и, конечно, следует признать, что нарастание различий ускоряется.

Есть ученые, которые полагают, что будущее английского языка будет определять даже не та языковая семья, на основе которой он сформировался, а люди, для которых он является вторым языком и которые значительно превосходят численностью «коренных» англоговорящих. Доктор Дженнифер Дженкинс видит в этой теории рациональное зерно. Она отмечает, что если в традиционном английском языке talk about (говорят о чем-то или что-то) или discuss (обсуждают что-то), то почти все, для кого английский – второй, discuss about (обсуждают о чем-то). Она уверена, что этот оборот закрепится и войдет в литературный язык, так же, как и (в этом она тоже уверена) фраза How can I say? (Как я могу сказать?) и многие другие. Возможно, в «Оксфордском словаре» найдется место для слов, которые мы считаем всего лишь грубыми ошибками в произношении. Так, в Корее, Тайване и некоторых других местах вместо product говорят produk. Каковы шансы неверно произносимого слова вытеснить правильный вариант по мере роста благосостояния азиатских стран? И сложная английская система расчлененных вопросов (Have you? Haven't you? Could you? Couldn't you? Won't you? Didn't you? В общем значении – «Не так ли?», «Верно?»), по мнению профессора Дэвида Кристала, наверняка претерпит упрощение. Он предполагает, что все они могут уступить место короткому nesspa? (от французского n'est-ce pas? – «разве не», «не так ли?», «да?»). Разве нет?

Интернет родился и стремительно развивался, используя английский язык, и хотя на сегодняшний день в Интернете присутствует полторы тысячи языков, 70 % его содержания все же представлено на английском. А недавно на родину явилась новая форма английского языка – Text English, английский язык для электронной переписки.

Термин возник в статье «Английский как иностранный язык», опубликованной в Guardian в начале 2003 года. Статья Джона Маллана из Университетского колледжа Лондона была пародийной, но, как и любая хорошая пародия, ухватила сущность того, как используется язык:

Прочесть это можно примерно так: