Моя просьба была на этот раз удовлетворена. Комендантом нашей зоны в Берлине был назначен, как я и советовал, генерал Баринов.

Недолго я радовался, что освободился от обязанностей коменданта: на меня возложили не менее беспокойные обязанности начальника провинций Мекленбург и Западная Померания. На нас возлагались охрана демаркационной линии на западе, обеспечение работы предприятий, производящих предметы народного потребления, обеспечение сельскохозяйственных работ на всех площадях и рыбной ловли; восстановление торговли, разъяснение населению политики Советского государства в германском вопросе, соблюдение законности в провинции и т. п.

Большая работа предстояла также в связи с перемещением войск в новый район. Учитывая приближение зимы, необходимо было застеклить окна в казармах, запасти топливо, отремонтировать водопровод и канализацию и т. д.

Времени до зимы оставалось мало, но благодаря организованности и инициативности всех командиров и политработников, благодаря трудолюбию солдат и сержантов до наступления холодов все встало на свои места. Население городов продолжало страдать от недостатка и дороговизны продовольствия. Совсем еще недавно эти люди были нашими врагами, а теперь мы должны заботиться о них, о их детях, помогать им налаживать нормальную жизнь. Чтобы смягчить продовольственный кризис и улучшить снабжение городов, мы организовали рыболовецкие бригады, которые промышляли в Балтийском море.

Уловы неизменно повышались. За 1946 год было выловлено триста тысяч центнеров рыбы. Это уже было большим подспорьем в рационе питания населения. Из разговоров с крестьянами и руководящими немцами выяснилось, что может остаться незасеянной четвертая часть посевных площадей. Эта земля принадлежала богачам, ушедшим на Запад, и многоземельным крестьянам-фермерам, которые остались здесь, но сокращают посевы, ссылаясь на отсутствие семян; безземельные же боятся сеять на земле ушедших на Запад, а тем более на земле оставшихся здесь хозяев. Необходимо было помочь местным властям в решении этих вопросов.

Плохо обстояло дело с торговлей. Большая часть магазинов была закрыта, а в открытых на полках лежали пустые коробки или неходовой товар. Было ясно, что товар есть, но он припрятан, и торговля идет из-под прилавка. Грубым вмешательством и в этом деле ничего нельзя было исправить, — скорее, можно было еще глубже загнать торговлю в подполье.

Наша работа среди населения города наталкивалась да большие трудности главным образом потому, что мало было своих людей, которые знали бы немецкий язык и могли бы шире привлекать к работе немцев, относящихся к нам с симпатией.

В феврале 1946 года состоялись выборы в Верховный Совет СССР и я был избран депутатом.

В ноябре 1946 года меня назначили командующим объединением, которое дислоцировалось в Советском Союзе. В мирное время трудностей перед нами вставало неожиданно много. Хотя, почему — неожиданно? Трудности были закономерны. Их переживала вся страна, которой приходилось из пепла возрождать города и села, восстанавливать экономику разрушенных и разграбленных областей. Мы помогали местным предприятиям и колхозам налаживать нормальную работу, делились с ними всем, чем могли. Были у нас и свои трудности. Нелегко перестраивалась жизнь и учеба войск. Нужны были новая методика обучения и воспитания, новая организация службы. Думать, искать приходилось всем генералам и офицерам.

Нам, военным, не приходится долго засиживаться на одном месте: только хорошо узнал людей, сработался с ними — и вот приходится расставаться. В марте 1950 года меня вызвали в Москву. Я получил приказ о назначении меня командующим воздушно-десантными войсками. На этот раз переход на другую работу я считал слишком уж преждевременным. Кроме того, я не чувствовал себя достаточно компетентным в том деле, которое мне поручалось, и доложил об этом начальству. Но А. М. Василевский при встрече сказал: «Ваш самоотвод, товарищ Горбатов, признан неубедительным, беритесь за дело смело, работа интересная, уверен, что вам она понравится».

Первое знакомство с генералами и офицерами управлений штаба войск, политического управления и службы тыла произвело на меня положительное впечатление. В войсках тоже были знающие и любящие свое дело генералы и офицеры.

Особенно же хорошее впечатление оставили у меня солдаты и сержанты. У всех была отличная выправка, образование не ниже шести классов, семьдесят процентов солдат и сержантов были комсомольцы. Командиры батальонов, рот и часть командиров взводов участвовали в Отечественной войне, многие отличились в боях. Большая часть рот и батарей имела партийные организации. Было видно, что много внимания уделяется парашютной, физической и строевой подготовке.

Наблюдая подготовку и проведение учений с десантированием, я с удовольствием видел тщательность в укладывании парашюта, точную выброску десантников в заданный район, смелость и сноровку, с какой парашютисты покидали самолеты и приземлялись. Но иногда десантников выбрасывали только в хорошо знакомые районы, а это снижало значение такого учения. Кроме того, люди под час были медлительны в действиях при захвате района после приземления и в окапывании при обороне.

Глубже вникая в жизнь подразделений, анализируя причины недостатков, я в каждой части проводил опрос относительно претензий, особенно в тех частях, в которых было больше проступков. При опросе майор, командир одного из батальонов, человек атлетического телосложения, заявил:

— Я воевал добросовестно, имею три ордена и четыре медали, без труда переносил холод, голод и другие лишения войны, являюсь лучшим спортсменом в дивизии. На войне командовал батальоном и сейчас командую батальоном. Но меня не только не продвинули по службе, но в представили к увольнению. Правильно ли это?

Естественно, на его вопрос я не мог ответить немедленно, а приказал ему прийти завтра в 17 часов в штаб части.

На следующий день после обеда командир части по моему приказанию собрал своих заместителей, командиров и политработников. Мы беседовали с ними по разным вопросам и о результатах вчерашнего опроса.

Относительно жалобы майора командир полка доложил следующее: воевал он действительно хорошо, командир неплохой и в мирное время, и действительно лучший физкультурник; но жалобы подчиненных на его грубость идут сплошным потоком. Он обзывает калеками всех тех, кто не так, как ему хочется, выполняет упражнение на снарядах. В его батальоне сидящих на гауптвахте больше, чем во всех остальных подразделениях полка. Говорили с ним не раз, он обещал исправиться, но все остается по-прежнему, вот и пришлось представить его к увольнению.

Явился майор. Я его спросил:

— Почему на вас так много жалоб? Почему в батальоне так много проступков?

— Над этим задумывался не раз, но понять не могу. Требую от людей только то, что положено, — ответил майор.

— Методикой обучения предусмотрено переходить от простого и менее трудного к более сложному и трудному. Согласны вы с этим?

— Да, согласен.

— Будете ли вы считать правильным, если подчиненные вам сержанты на первом месяце обучения молодых солдат будут от них требовать, чтобы они стреляли и выполняли упражнения на брусьях так же, как выполняют сами сержанты?