Я открыла глаза. Вверх-вниз. Тощее тельце лежало на груди и ходило ходуном. Вверх-вниз. Пару мгновений я рассматривала странное движение икша, пока не поняла, что он вздымается в такт моему дыханию.

Второй уродец свернулся калачиком, так и не выпустив изо рта мою руку, а третий не дёргался уже давно — я всё-таки попала кинжалом. Осторожно пошевелила пальцами, осознавая тело.

Разорванная рука болела, почти всё чесалось от яда икша, и мои собственные зубы клацали похлеще смертоносных челюстей монстров. Но я всё ещё дышала.

— Джер, — выпалила я бездумно, стаскивая с себя трупики икша, и закричала: — Каас!

Пять скрюченных трупов окружили меня, и я лихорадочно отползла подальше, отпихнула мёртвых уродцев сапогом.

Огляделась.

В пещере больше никого не было. Ни Джера, ни, тем более, Кааса. Только отдалённые быстрые шаги гулом звенели где-то на границе сознания, и яростно стучала в ушах кровь.

Я потянулась к бордовой рукояти, с громким хлюпом выдернула кинжал, бережно обтёрла его о штанину. И застыла, заметив стрелы, торчащие из голов двух грязекровок. Осторожно потрогала оперение, пытаясь вспомнить, когда успела их вытащить.

— Юна, — Нед прогнулся, едва втискиваясь в узкий тупик. — Ты жива?

Выглядел Комдор бодро, шрамы в разорванной куртке затянуло розовыми рубцами. Должно быть, Мон успел над ним поработать. В одной руке парень держал свой меч, в другой — Карнеум, почти похищенный подлыми уродцами. В ответ я только тряхнула головой, прижала кровоточащую руку.

— Я ж говог’ил, что нет повода для беспокойства, — встрял Куиджи. — Она легко спг’авилась. Вам не показалось, что в этот г’аз икша отг’еагиг’овали на заклинание тг’анса? — он зажал свой меч между колен, достал пергамент и что-то увлечённо зачиркал пером, похожим на артефакт магии механизмов. — Опг’еделённо, магия телепог’тации заключена в мыслительных пг’иказах…

Комдор вручил мне лук, и я уставилась на него, как на что-то совершенно чужое. Моргнула.

Попыталась понять, откуда у Неда стрелы, и вдруг поняла, что стрел у Неда нет…

Разум, совсем недавно размышлявший о смерти, схватился густым студнем и был способен только подмечать простые детали. Снова потрогала торчащее из икша древко. Спиралевидное оперение для высокой точности, чёрное перо щитовидной формы неизвестной мне птицы. Никогда таких не видела…

— Пойдём отсюда? — предложил Мон с тяжёлым мешком за спиной. — Скоро рассвет, нужно успеть сдать кроуницколь господину Норму… У меня занятие у магистра Калькут в десять утра.

Я поднялась, шатаясь. Посмотрела на часы. Оглядела банду, медленно кивнула. Кажется, идти могу.

— Да, — прохрипела я. Схватилась за собственное горло, наверняка убеждаясь в целостности, и заскребла ногтями по зудящей коже. — Да, идём отсюда.

Ноги казались ватными, шея и оцарапанные ладони чесались, рука болела. Я плелась за веселящейся от богатой добычи бандой, то и дело оглядываясь в темноту пещерных коридоров.

На выходе зажмурилась от яркости, но ненадолго: тщательно осмотрела каждый камень, каждый уступ, каждую ёлку и сугроб, надеясь увидеть движение и след. Ничего подозрительного так и не нашла, и задумчиво уставилась вдаль.

Пологий склон Трескималя просматривался почти до самого основания. На вершинах острых валунов лежал гладкими лоскутами снег, торчали голые ветки кустов и блестящие от изморози пики низких елей. На высоких ветках сидели, нахохлившись, молчаливые вороны. Над Кроуницем занимался рассвет, и чёрный дым из пыхтящих труб в близлежащих трущобах уже угадывался на фоне светлеющего неба. Гасли огоньки в окнах.

— Ты в порядке? — возник за спиной Мон, когда я по третьему разу обходила высокий уступ с подозрительным углублением.

В стороне тянулась вереница заячьих следов, но больше никаких признаков жизни не обнаружилось. Кое-где еловые ветки смыкались, образуя хвойные рощицы, и стоило признать, что здесь было, где спрятаться.

— Шея чешется, — пожаловалась я, устало усаживаясь прямо в снег. — И рука болит.

Вообще-то у меня болело всё, но больше беспокоило ощущение слежки, которое жгло не хуже яда икша. Только изнутри. Хорошо бы, чтобы Мон вылечил и это, но магия Девейны, увы, не исцеляла душевные болезни. А в том, что мои подозрения реальны, я сильно сомневалась.

Целитель потёр ладони, смазал мазью оголённые участки тела, зашептал воззвания к Девейне. Тихонько ругнулся про себя, когда дошёл до пострадавшей руки.

— Некрасивый шрам останется, — подметил сосредоточенный Мон больше для себя. — Через всё предплечье, на самом видном месте.

От локтя до самого плеча теперь красовались два длинных розовых рубца, ещё сочащихся сукровицей. Студент Лоза хотел по всем правилам наложить повязку, но я только махнула рукой — не истекаю кровью, и ладно. Куртку жалко. Придётся просить у Вилли новую.

Целитель, всё ещё ругаясь, убрал склянки в специальные углубления, привычно выровнял их до идеального порядка. Рядом с лечебным чемоданом лежал мешок с необработанным кроуницколем — уникальным минералом из местных шахт. По моим прикидкам, добыча тянула лирнов на пятьсот, не меньше. Это стоило некрасивого шрама. И даже разорванной куртки.

Два месяца назад мы обнаружили, что наши вылазки могут приносить не только информацию для Куиджи, удовольствие битвы для Неда и чувство собственной важности всей банде, но и вполне ощутимую прибыль. Кроуницколь произрастал в каменных уступах шахт и легко отходил от горной породы, едва потревоженный магией Ревда. Необработанные куски мы сдавали Помпозу Норму на радость предприимчивого оружейника, а выручку делили между собой. Не уверена, что парням из банды изгоев эти деньги казались большими, но для меня это был баснословный и очень лёгкий заработок. Я помнила о том, что за каждый год обучения в академии необходимо платить, и рассчитывала накопить если не всю сумму, то хотя бы внушительную часть. Кто знает, будет ли Демиург так же щедр к концу года, а брать деньги у Джера мне по-прежнему было неловко.

Толстый Мон бахнулся рядом, утёр рукавом пот со лба и умылся снегом. Полные щеки раскраснелись, но целитель выглядел бледным. Истощение магической памяти порой доставляло больший дискомфорт, чем реальные раны, но Мон никогда не жаловался. И вообще говорил мало, хоть и многое замечал.

— Спасибо, — вдруг вспомнила я о благодарности, которой давно уже пренебрегала. — Без тебя мы бы все истекли кровью.

С бандой мы стали настолько близки, что помощь друг другу воспринимали, как должное. Каждый делал то, что умел, и не ждал похвалы. Но недавняя близость смерти вдруг напомнила мне о важности мелочей, и я посчитала нужным похвалить целителя.

— Это моя работа, — Мон попытался скрыть гордость, но было видно, что ему приятно. — Спасать тех, кому нужна помощь.

Я похлопала его по плечу, задумчиво загребала снега и отправила в рот. Колкие хрусталики медленно таяли, увлажняя горло.