Сталин явно благоволил сыну нашего героя — мальчик, с которым он познакомился ещё летом 1934 года на даче в Сочи, теперь был двадцатилетним студентом химфака МГУ, спортсменом, комсомольцем и отличником, не замеченным в каких-либо шалостях «золотой молодёжи». Сам же Андрей Жданов теперь был далёк от скромности прежнего быта. Когда-то первый секретарь Нижегородского крайкома жил в коммунальной квартире и на лето снимал дачу в пригороде. Через десятилетие член политбюро, секретарь ЦК и первый секретарь Ленинградского обкома и горкома жил в плотном окружении охраны, переселившись из Дома на набережной в Кремль, в старое здание Оружейной палаты, где тогда размещались жилые квартиры всех членов политбюро. Даже его государственная дача теперь находилась в Волынском, рядом с «ближней дачей» Сталина.

На первом этаже сталинской дачи, в столовой, служившей и залом собраний для ближнего круга высших руководителей СССР, стоял небольшой рояль красного дерева. Этот инструмент ведущей музыкальной фирмы мира «Steinway & Sons» появился у вождя СССР именно благодаря Жданову. Об этом рассказывает в воспоминаниях Артём Сергеев, сын близкого друга Сталина старого большевика Ф.А. Сергеева, воспитывавшийся в семье Сталина и часто бывавший на «ближней даче». Он же рассказал, что у Сталина была большая коллекция пластинок Александра Вертинского, которого ценил и наш герой. Под аккомпанемент Жданова собравшиеся члены политбюро и ЦК порой пели романсы популярного певца-эмигранта.

Второй секретарь Московского городского комитета ВКП(б) Георгий Попов позднее вспоминал об одном из типичных вечеров на сталинской даче: «Сталин любил русские народные песни. Он подошёл к радиоле и начал проигрывать песни в исполнении Лидии Руслановой. После этого А. Жданов сел за рояль и начал исполнять классику. Наигравшись за роялем, он взял в руки гармошку и выдал русскую. Кто-то ударился в пляс…»

Из всего ближнего круга Жданов был едва ли не единственным, кто после сталинских посиделок, подвыпив, мог заночевать на даче вождя. Наш герой, вероятно, побаивался возвращаться домой под хмельком — его жена Зинаида была женщиной с сильным характером и, судя по всему, лидером во внутрисемейных отношениях, а Жданову с его больным сердцем пить было нельзя.

Сталин всегда спал в своей комнате на первом этаже, а Жданов в таком случае располагался в гостевой комнате на втором. Позднее здесь будут останавливаться наиболее важные дипломатические гости Сталина: в 1944 году — Черчилль, в 1950-м — Мао Цзэдун.

Все участники того ближнего круга, кто оставил воспоминания, не без некоторой ревности отмечают особо приятельские отношения Сталина и Жданова. Анастас Микоян через многие десятилетия напишет: «Что касается Жданова, то Сталин особенно перед войной стал к нему хорошо относиться… Сталин питал какую-то слабость к Жданову, не спаивал его, поскольку знал, что тот склонен к алкоголизму, жена и сын удерживают его часто».

Злой на язык Никита Хрущёв так вспоминает вечеринки на сталинской даче: «Когда Жданов стал вращаться в среде Политбюро, было видно, что Сталин к нему относится очень внимательно… Действительно, когда мы бывали у Сталина (в это время Сталин уже стал пить и спаивать других, Жданов же страдал такой слабостью), то, бывало, он бренчит на рояле и поёт, а Сталин ему подпевает. Эти песенки можно было петь только у Сталина, потому что нигде в другом месте повторить их было нельзя. Их могли лишь крючники в кабаках петь, а больше никто».

В 1975 году пенсионер Молотов выскажется кратко: «Сталин Жданова больше всех ценил. Просто великолепно к Жданову относился». Что же касается упомянутых Хрущёвым матерных частушек («крючниками» именовали в начале прошлого века артели грузчиков, понятно, какой репертуар они исполняли «в кабаках»), то интересно такое высказывание Молотова: «Ленин матом не ругался. Ворошилов — матерщинник. И Сталин — не прочь был… Жданов мог иногда так, под весёлую руку. От души. Душу отвести умеют люди именно таким образом. Но это так, незло».

В конце июля 1940 года Жданов становится членом Главного военного совета при Наркомате обороны СССР. В январе 1941 года высшее военное командование СССР проведёт большие командно-штабные игры, которые и поныне привлекают внимание военных историков. Целью этих штабных учений будет проверка основных положений плана стратегического развёртывания и действий войск в начальный период войны. «Играть» будут те, кому придётся управлять войсками в июне 1941-го: Тимошенко, Шапошников, Мерецков, Жуков, Ватутин, Павлов и др. Но среди тех, кто будет анализировать результаты штабных учений в кабинете Сталина, будет присутствовать и Андрей Жданов. По итогам этих событий у Генерального штаба РККА в феврале 1941 года появится новый начальник — Георгий Жуков.

10 апреля 1941 года Сталин собственноручно напишет решение политбюро: «Приказы Наркомата обороны, имеющие сколько-нибудь серьёзное значение, издавать за подписями наркома, члена Главвоенсовета т. Жданова или т. Маленкова и начальника Генштаба».

Константин Симонов в воспоминаниях приведёт такие слова начальника Генштаба Жукова о Жданове: «Единственный из ближайшего окружения Сталина, кто на моей памяти и в моём присутствии высказывал иную точку зрения о возможности нападения немцев, был Жданов. Он неизменно говорил о немцах очень резко и утверждал, что Гитлеру нельзя верить ни в чём».

В этом плане интересны воспоминания наркома ВМФ Николая Кузнецова: «Из последующих косвенных разговоров со Ждановым я мог вынести заключение, что договор (с Гитлером. — А. В.) ещё будет действовать долго, но не потому, что в него кто-то чрезмерно верит, а потому, что "война на Западе затягивается" и наши противники будут длительное время связаны борьбой, а нам предоставляется возможность заниматься своим мирным трудом и готовиться к войне».

Юрий Жданов отмечает следующее: «Со слов отца помню точно мысль Маркса, которую после заключения пакта специально приводили на закрытом совещании руководящих идеологических работников в ЦК ВКП(б): "В политике ради известной цели можно заключить союз даже с чёртом, — нужно только быть уверенным, что ты проведёшь чёрта, а не чёрт тебя". Эта мысль мне запомнилась с 1939 года, и лишь много позже я наткнулся на неё, читая Маркса».

За фасадом дипломатических улыбок иллюзий относительно Гитлера в окружении Сталина никто не питал. Юрий Жданов вспоминает, как отец рассказал ему грубоватую прибаутку, ходившую тогда в политбюро по поводу министра иностранных дел Германии, зачастую щеголявшего в мундире и внушительной фуражке группенфюрера СС: «Удивляется вся Европа, какая у Риббентропа широкая… шляпа».

Жданов всё же сомневался в возможности провести берлинского чёрта. Но соблазн достигнуть в большой политике своей цели, пока другие конфликтуют и выясняют отношения, был слишком велик. В ноябре 1940 года, выступая на закрытом заседании объединённого пленума Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), он так выскажет свои соображения на этот счёт: «…Тов. Сталин всячески рекомендует, чтобы мы тайники, связанные с механикой международной политики, знали, изучали, чтобы в этом отношении, как говорит тов. Сталин, не были вахлаками… Роль медведя заключается в том, что, пока дровосек дрова ломает, мы ходим по лесу и требуем попённую плату…» Медведем в этом выступлении Жданова был СССР, который, пока «дровосек» Гитлер «ломал дрова» в европейском «лесу», собирал свою «попённую плату» в виде новых западных территорий. Избранная аудитория, высшие руководители второй столицы страны, встретили ждановское объяснение циничных законов большой политики с воодушевлением — как зафиксировала стенограмма: «Весёлое оживление в зале, бурные аплодисменты, смех».