А ларчик раскрывается просто… Штурман был тем человеком, который имел личный контакт с фирмой Морозова. Фрол участвовал в похищении Морозова, держал его на квартире, выбивая из бизнесмена номера счетов в швейцарском банке и официальное поручительство на занятие делами фирмы. Пепел перестарался в «прессовке» — слишком уж сильно нажал на Морозова, и тот не выдержал. Впрочем, даже хорошо, что чистильщику недавно «помазали лоб зеленкой». Из-за него они потеряли очень важного осведомителя, Аллу Сырникову, жену известного банкира… А ведь и эту семейку можно было бы держать на мушке в течение нескольких лет. Играть на слабостях жены, глубоко запустив руку в карман ее мужа, и потихоньку перекачивать деньги из его банка себе в свои закрома! Слишком уж Пепел надавил на нее, перестарался. Она и не выдержала…

А Шмель… Шмель был новеньким в их бригаде, и та дамочка просто промахнулась, когда подсунула честной компании бутылку инфицированного страшной заразой питья. Ее расчет был верен: она надеялась, что Лучок, заинтригованный явлением прекрасной незнакомки, обязательно хлебнет отравы. И тогда одним махом будет покончено со всеми, со всей баковской братвой — хитрая задумка!

Что ж, это ей вполне удалось бы, если бы не внезапный налет РУБОПа. На этот раз менты оказались как нельзя кстати и прибыли вовремя! Если бы не акция ментов в тот вечер, то Лучок обязательно глотнул бы шампанского и сейчас, наверное, лежал бы в уютной кроватке, выстроганной аккурат по его габаритам…

На что же рассчитывает эта сумасшедшая, решившая выйти в одиночку на войну с братвой? Понятное дело, после убийства Пепла она сейчас «шифруется», залегла на дно, ушла в подполье. Неужели она серьезно надеется, что отправит всю верхушку охранного агентства поодиночке на тот свет, а потом заживет в свое удовольствие, имея кругленький капиталец в швейцарском банке и не имея врагов! Не выйдет у нее это! Не выйдет! Потому что она не знает, что имеет дело не с Лучниковым и с его шестерками, а с ней, с Жанной! А ведь это совсем не то, что стрелять в подъезде. Это сложнее, чем контрольный выстрел в голову!

Надо сказать, честно признала Жанна, что и она сама сплоховала, недооценила соперницу. Она рассчитывала, что после смерти своего мужа та беспрекословно отдаст его денежки, посчитает, что выгоднее откупиться, приобрести спокойную жизнь себе и сыну, чем потерять и то и другое, сидя, образно говоря, на мешках с золотом. И уж никак нельзя было ждать, что Морозова спрячет сына в детдоме, а сама начнет собственную игру!

Еще менее можно было ожидать, что она выкрадет ребенка из детдома, а потом начнет в открытую палить из оружия!

Сложность ситуации в том, вздохнула Жанна, что эта особа кажется совершенно неуязвимой! У нее нет дома, неизвестно, где она живет, неизвестно, откуда является, а после убийства — куда исчезает. Есть только один важный рычаг влияния на эту озверевшую сучку, которая, кажется, способна на все — от отравления до обыкновенного убийства в подъезде. Это ее сын. Дети — вот архимедов рычаг, который всегда действует безотказно! Эту прописную истину Жанна усвоила на собственной шкуре.

Дело за малым, осталось только отыскать этот пропавший из детдома рычаг. Не может же мать, которая планирует и осуществляет убийства, держать ребенка рядом с собой! Во-первых, это слишком опасно, а во-вторых, привлечет к ней ненужное внимание. Как бы она ни была ослеплена любовью, она не может не понимать, что братва будет искать в первую очередь именно женщину с ребенком.

В той истории с исчезновением мальчишки есть три варианта: ребенка выкрали и спрятали; второй вариант — он сам сбежал; третий вариант… Как там у классика, а может, мальчика-то и не было?

Был ли мальчик-то — это и нужно первым делом выяснить.

Павлик Морозов сидел на полу в длинном переходе возле вокзала и тонким голосом пел тягучую жалобную песню, заглядывая в глаза прохожим страдальческим взором. Вместо аккуратного зимнего пальто и спортивной шапочки, купленных Поливановой, на нем было грязное вонючее тряпье, возбуждавшее у пассажиров метро опасения подхватить какую-нибудь заразу. На полу перед ним лежала старая кроличья ушанка, в которой внимательный зритель мог бы разглядеть несколько мелких купюр и горстку серебристой мелочи.

— Подайте, люди добрые, на хле-ебушек! — закончив песню, печально завыл мальчик и даже смахнул рукавом слезу.

Прилично одетая женщина остановилась возле него и, вздохнув, бросила в шапку железный рубль. Мальчик презрительно скривился и укоризненно произнес:

— Тетя, а ты знаешь, сколько сейчас хлеб стоит?

Женщина покраснела и умчалась дальше по черной трубе туннеля…

Занятый добычей хлеба насущного, мальчик не заметил, что стал объектом пристального внимания дюжего парня с борцовским разворотом плеч и хрящеватыми ушами. Парень то и дело пристально всматривался в фотографию, которую держал в руке, а затем переводил взгляд на попрошайку, сличая снимок с оригиналом.

Убедившись, что оригинал совпадает с изображением, парень приблизился к попрошайке, поднял его за шкирку и решительно встряхнул:

— А ну, пошли со мной!

— Дяденька, ты чё! — плаксиво заныл мальчуган. — А же не сам по себе, я на Цыгана работаю! Иди спроси у Цыгана, он тебе скажет! Я ему честно половину отдаю.

Уговоры не подействовали, парень с хрящеватыми ушами стремительно потащил свою жертву по переходу. Тогда мальчик перешел к откровенным угрозам:

— Эй, отпусти меня! Слышишь, пусти! Это не твоя территория, это территория Дюни. Дюня знаешь что тебе за меня сделает!.. Пусти!.. Цыган ему скажет, Дюнины пацаны тебе ребра переломают! Пусти! — Мальчик ухитрился извернуться в воздухе и укусить своего похитителя за руку.

Тот ойкнул от боли, но жертву свою не выпустил. Выбравшись на поверхность, он швырнул пацана на заднее сиденье автомобиля и уселся рядом.

— Кусается, зараза, — беззлобно произнес он и бросил водителю: — Поехали, опознаем этого субчика!

Детдом встретил Павлика Морозова знакомым запахом подгоревшей капусты и чириканьем детских голосов.

«Ладно, — обреченно подумал мальчик. — Так и быть… Подхарчусь здесь чуток, а потом опять сбегу. Может, опять удастся у Веры чем-нибудь поживиться…»

— Павлуша! — Навстречу мальчику бросилась полная женщина в трикотажном, плотно обтягивающем тело платье. — Нашелся! Что ж ты, голубчик мой…

Вера Яковлевна, казалось, была искренне рада возвращению своего питомца.

— А похудел-то как! — запричитала она. — А чумазый какой! Где же ты был?

— Где-где… — глубоко вздохнул Павлик. — Милостыньку собирал.

— Ох! — Вера Яковлевна одной рукой схватилась за сердце, другой крепко прижимая к себе драгоценную пропажу.

Жуя жвачку, парень с хрящеватыми ушами безучастно созерцал чувствительную сцену обретения блудного воспитанника.

— Где же вы его нашли? — заискивающе обратилась директриса к хрящеватому парню.