— Легко сказать, — вздохнула Вика. — Жизнь не становится спокойнее. Наоборот. Может, у вас есть секрет, как уберечься от этих самых стрессов?

— Не обращайте внимания на неприятности. А есть ещё один способ. Я представляю себе необъятность вселенной, бесконечность мироздания. Ведь, в сущности, человеческая жизнь — миг. И мы должны этот драгоценный дар беречь как зеницу ока. Вспомните, какие катаклизмы сотрясали землю в прошлом, какие катастрофы, вероятно, ожидают в будущем, — и наши каждодневные страхи покажутся смешными.

— Какие именно катаклизмы в прошлом вы имеете в виду? — спросила Вербицкая.

— Ну хотя бы встреча с огромными небесными телами. Например, некоторые учёные считают, — и я сторонник этой гипотезы: динозавры вымерли от того, что на нашу планету упал гигантский астероид. В результате в воздух поднялся буквально океан пыли, которая не давала возможности пробиться солнечным лучам. А без них, как вы знаете, гибнет все живое. Кстати, в случае атомной войны жизни на земле угрожает то же самое.

— Понятно, — кивнула Вика. — А какие напасти, не считая ядерного оружия, могут угрожать нам в будущем?

— Самое реальное — оледенение, — ответил Павел Кузьмич. — Кое-кто из учёных полагает, что мы на пороге великого нашествия льдов. Как это уже имело место в не таком уж далёком будущем.

— Ничего себе, — присвистнула Вербицкая. — Нам мало житейских невзгод, так тут ещё надвигаются глобальные катастрофы. И после всего этого вы предлагаете не обращать внимания на неприятности?

— А что нам остаётся делать? — философски заметил Астахов. — Глобальные, как вы говорите, катастрофы тем паче не подвластны человеку. И вообще пора уже освобождаться от эгоистического заблуждения, что с нашей гибелью исчезнет разум. Мы не являемся избранными существами, на которых клином сошёлся свет.

— Вы считаете, что где-то существуют братья по разуму?

— Иначе я не занимался бы этой проблемой.

— Я всегда думала, что этот вопрос волнует только писателей-фантастов,

— призналась Вика.

— Что вы! — воскликнул Павел Кузьмич. — На поиски внеземных цивилизаций брошен сейчас весь арсенал современной науки! Астрофизики, радиофизики, биологи, кибернетики, лингвисты — целый легион учёных! Причём светил в своей области! Систематически собираются всесоюзные, да что там всесоюзные, международные совещания, симпозиумы по этой проблеме! Существует множество направлений, школ…

— Ну и как?

Вербицкую все больше увлекал разговор. Она даже забыла про Жоголя, который успел окунуться в море и снова устроиться на своём лежаке.

— Что как? — не понял доцент.

— Обнаружили внеземные цивилизации?

— Буду честным: пока нет. Но это ещё ни о чем не говорит: слишком короткий срок занимается человечество поиском.

— А в чем заключается этот поиск? — продолжала расспрашивать Вика.

— Ну, прежде всего, ракеты, улетающие с космодрома Байконур. — Астахов улыбнулся. — Между прочим, в «Московских губернских новостях» за тысяча восемьсот сорок восьмой год сообщалось, что некий мещанин Никифор Никитин за крамольные речи о полёте на Луну сослан на поселение в Байконур.

— Что, действительно? — засмеялась Вербицкая. — Забавно.

— Факт! В истории полно подобных курьёзов, — кивнул доцент и продолжил: — Помимо спутников мы зондируем космос с помощью радиотелескопов, не шлют ли нам весточку из далёких миров? И от себя шлем им закодированные сигналы. Но я считаю, что внеземные цивилизации нужно искать по внешним признакам. Например, по интенсивному тепловому излучению или производимому ими загрязнению окружающей среды, то есть самого космоса.

— Загрязнению? — изумилась Вика. — Господи, неужели наши братья по разуму такие же неразумные, как и мы?

— Кто знает, может быть, ещё хуже, — ответил Астахов. — И вообще не надо переоценивать разумность внеземных цивилизаций. Понимаете, трудность контакта, возможно, и заключается в том, что уровень развития разный.

— А если все же мы во вселенной одни? — спросила Вика, стараясь ещё больше разжечь доцента. По всему, он был человеком незаурядным, да и ей не хотелось ударить лицом в грязь, вот почему Вербицкая призвала на помощь весь свой интеллект.

— Нет, — решительно произнёс Астахов. — Я убеждён, что жизнь на землю привнесена из космоса. Вернее, скорее всего она разлита во всей вселенной. Приведу всего один факт: самый примитивный вирус устроен неимоверно сложно, и вероятность самозарождения даже такой формы жизни из неживых органических молекул крайне ничтожна! Не буду утомлять вас выкладками, но скажу: по существу, жизнь на земле родилась сразу, без промедления. Разумеется, по космическим меркам… И так происходит на любой планете, как только там возникают благоприятные условия… Вы хотели бы возразить? — спросил он, глядя на озабоченное лицо собеседницы.

— Возражений нет, — встрепенулась Вербицкая. — Да и откуда им быть, если я не специалист? Я в этом совершенно не разбираюсь. Хотя ваша точка зрения мне импонирует больше, чем утверждение, что мы возникли случайно. Человеку, по-моему, нужно иметь веру во что-то. Например, в высшее предназначение, высшую справедливость.

— Совершенно верно! — обрадовался Павел Кузьмич. — Если все случайно, значит, нет идеала и любое зло и кривду можно оправдать.

— Вам свойственна железная логика плюс точная аргументация. Словом, мужская уверенность и определённость.

— Мужская, — хмыкнул Астахов. — Сократ считал, что женская природа ни в чем не уступает мужской. И советовал мужьям смело учить своих жён всему, чему угодно.

— Представляю, какая эрудированная у вас жена, — заметила с улыбкой Вербицкая. — Или вы холостяк?

— На курорте мы все холостяки, — усмехнулся Астахов и предложил: — Давайте искупаемся?

Они сделали небольшой заплыв, и, когда вернулись в свои шезлонги, Павел Кузьмич посоветовал:

— Кроме солнца и моря тут, по существу, нет никаких развлечений. А какие возможности! Водные лыжи, прогулочные катера… Хорошо бы соорудить фуникулёр. — Он показал на вершину горы над Южноморском. — А там можно было бы организовать целый городок развлечений. Люди мечтают потратить деньги, а где?

— Может, когда наберут силу кооперативы и индивидуальная трудовая деятельность, все это и будет?

— Может быть, может быть, — сказал Астахов. — Да, все хочу спросить у вас, кто же вы по специальности?

— Художница.

— Вот видите, я как чувствовал! — обрадованно проговорил Павел Кузьмич. — Значит, угадал! В каком жанре работаете?

— Собственно, ещё учусь. Заканчиваю Суриковский институт.

— Прекрасно, прекрасно! Лучший наш художественный вуз! — продолжал восхищаться доцент. — Но, Виктория Николаевна, на пути у вас столько терний! Говорю вам об этом потому, что мой ближайший друг, милейший талантливейший человек, ничего не нажил за всю свою жизнь, кроме двух инфарктов и кучи врагов в Союзе художников… Ой, хватит ли у вас сил? — Он покачал головой.