— Господин Хортов? — на ломанном русском спросил он. — Я ваш адвокат. Меня зовут Томас фон Вальдберг.

Он выждал, оценивая произведенное впечатление, но ничего особенного не заметил.

— Очень приятно, — дежурно ответил Хортов. — Надеюсь, вы опытный адвокат?

— Безусловно. И вытащить вас из тюрьмы могу только я.

— Одной рукой сажаете, другой вытаскиваете?

— По-русски это звучит: своя рука — владыка.

— Я был взбешен, когда узнал о ваших связях с Барбарой! И готов был убить вас, барон!

— Сейчас это желание пропало? — усмехнулся тот. — Я вижу в ваших глазах совершенно иные чувства…

— Кто был инициатором разрыва деловых отношений? Вы или моя жена?

Барон смотрел холодно.

— Я предостерегал ее от необдуманных поступков. Она сделала ошибку, и, поверьте, мне искренне жаль.. Как ни печально, фрау Барбара обречена на гибель. Вам следует подумать о собственной судьбе.

— Разумеется, моя судьба в моих руках?

— Да, все зависит от вашей сговорчивости, — опередил барон. — А говорят, вы очень упрямый человек…

— В последнее время мне предлагают так много сделок, что я уже знаю, как будет развиваться наш диалог, — скучно вздохнул Хортов. — Вам нужен пакет Веймарских акций и я как партнер, на первый случай. Верно?

— Нет, не верно, — невозмутимо произнес Вальдберг. — Вы мне вообще не нужны. Ни на первый, ни на последний случай. Требуются только акции. Но при вашем особом желании партнерство не исключено.

— Что надо понимать под особым желанием?

— Прилежное сотрудничество, — объяснил барон. — Мне известно, вы не дорожите отношениями с женой, намерены развестись с ней, и наверняка, отдадите ее в жертву. Своя собственная судьба вам не так безразлична, однако из принципов и упрямства вы способны пожертвовать ею и лет двадцать пять не выходить из этих стен. Вас осудят и посадят за убийство собственной жены из корыстных побуждений. Согласитесь, постыдная статья…

Он сделал паузу, неслышно перевел дух и покачал блистающим ореолом от лысой головы.

— Продолжайте, — попросил Хортов. — И в самом деле, я слышу что-то новое.

— Есть одно обстоятельство, которым вы ни при каких условиях не сможете пренебречь. И в тюрьме сидеть не захотите!.. Пронский избрал вас наследником и намерен передать в ваше полное распоряжение пакет акций Веймарской республики. Кажется, так называется группа специальных финансовых средств?

Андрей промолчал, хотя Вальдберг сделал паузу, давал ему слово. То, о чем сейчас говорил барон, Хортов старался не думать, предупрежденный Мавром. Мысль имеет материальное воплощение и есть люди, способные считывать эту информацию.

— Хорошо, — заключил барон. — Не отвечайте сейчас. И не отрицайте. Мои люди установили, что встреча с Пронским у вас состоялась. А поскольку вы вернулись из Крыма в целости и сохранности, значит, нашли общий язык.

— Что вы от меня хотите? — будто от берега оттолкнулся он от невеселых мыслей. — Чтобы я вывел вас на Пронского? Может, вы хотите не акций, и я напрасно подозреваю вас в меркантильности? Может, вас обуревают благородные чувства? Хотите отомстить ему за отца? Ведь это же Пронский лично расстрелял его в самолете, как только он оторвался от земли!

— Нет-нет, ни в коем случае! — оживился и замахал руками барон. — Месть — явление восточное, средневековое. Была война, поединок противников и победил сильнейший. Несмотря ни на что, я до сих пор отношусь к князю с уважением. Судьба непредсказуема. Я пришел к выводу, Пронский сыграл положительную роль в той исторической проблеме. Ценные бумаги ни в Германии, ни где-либо в другой стране не смогли бы так сохраниться, как в СССР. Закрытая страна, социалистическая система, отсутствие жажды наживы… Ни один немецкий ум погибающего Третьего рейха не придумал бы тайника более надежного.

Барон встал и походил по комнате — точь-в-точь по размерам, как камера. Он делал перерыв перед решающим монологом.

— Мир изменил направление своего движения, господин Хортов, — наконец заговорил он. — Но в обратную сторону. Вы человек мыслящий, и понимаете, что его нынешнее демократическое устройство насквозь лживо и существует лишь для манипулирования сознанием народов. Миру внушают идеи свободы личности, уважения прав человека, убеждают его, что вокруг процветает общество равных возможностей. Но вы не найдете фактов, доказывающих справедливость этих постулатов. Чем больше говорят о свободе, тем сильнее закрепощается личность; о правах — значит, человек все больше становится бесправным. Нас ждет феодализм и рабовладельчество, только совершенно под иным, сладким соусом, когда человек будто бы добровольно становится невольником. Разве вас не настораживает тотальный контроль за человечеством? Когда у каждого, независимо от возраста и пола, берут, например, отпечатки пальцев или материал тканей для генетической идентификации? Когда-то рабов клеймили раскаленным железом и надевали цепи — благо, что технический прогресс сегодня позволяет сделать это безболезненно. А если ты сопротивляешься, не хочешь ходить в золотых цепях общечеловеческих ценностей, значит, ты представитель отсталой, ретроградной нации. И это образчик будущего?

— Вы очень убедительны, барон, — воспользовавшись его передышкой, сказал Андрей. — Но пока мне непонятно: вы, оригинально мыслящий о свободе человек, хватаете меня якобы за убийство жены, бросаете в тюрьму и начинаете воспитывать. Разве это не расходится с вашими убеждениями?

— Да, я вынужден был прибегнуть к столь жестким, хирургическим мерам, — признался фон Вальдберг. — Но советую вам не делать необдуманных выводов. У вас будет время осмыслить все услышанное.

— Вы так и не объяснили, во имя чего все это? — вернулся назад Хортов. — Арест, хирургические меры? Не для того же чтобы прочитать мне лекцию о новом рабстве? Полагаю, вас, как и всех остальных, интересует пакет акций Третьего рейха? И его держатель.

— Менее всего держатель. Более всего вы.

— А говорили — не нужен!

— Да, не нужен… И нужен одновременно. Такие же отношения были с вашей женой. Это сложные отношения, но необходимые. Жемчужина рождается в раковине, носящей панцирь.

— Что я должен сделать?

— Ничего. Принять от Пронского наследство и ждать часа.

— Ждать от вас команды? После чего передать пакет и уйти в сторону, если позволите. А нет — на помощь придет хирург.

— О гарантиях безопасности мы поговорим позже, — ушел от ответа барон. — Не сомневайтесь, вы их получите.

— Прежде, чем агитировать и обещать гарантии, я должен был услышать что-нибудь о вашей конечной цели. Перевоспитать человечество — понятно, а при чем тут ценные бумаги?

Рассеянный свет из окна падал на гладкую голову барона и придавал ей пластмассовый блеск…