– Да, конечно. Я все время забываю.

– И совершенно напрасно. У меня такое же тело из плоти и крови, как у тебя, но я не познавал мир так, как ты или любой из людей. Я – один из Предрожденных, и для меня нет разницы между человеком и животным, насекомым и вампиром. Для меня мир делится на тех, кто мне предан, и тех, кто хочет меня убить.

– То есть на друзей и врагов, – медленно кивнул Ирд.

– Можно и так сказать. Но это разделение больше подходит для людей.

– Почему?

– Думаю, ты едва ли станешь считать своим врагом медведя, решившего тобой полакомиться. Ведь это просто тупая тварь, следующая своей природе. Он представляет опасность, но он не враг. Верно?

– Пожалуй. – Ирд нахмурился, пытаясь понять, к чему клонит Дьяк.

– Другое дело человек, нападающий на тебя с мечом или другим оружием. Он может представлять даже меньшую опасность, чем медведь, но ты очень быстро определишь его для себя как врага. Понимаешь, в чем разница?

– Думаю, да. Человек руководствуется не инстинктом, а осмысленным решением. Он не голоден и не защищается, он просто принял решение тебя убить, потому что ему это выгодно.

Дьяк кивнул.

– А для меня, – сказал он, – и медведь и человек – одинаковые сущности, составляющие понятие опасности, что и делает их в моих глазах врагами. Я не испытываю сомнений, если мне нужно убить человека, только потому, что это ЧЕЛОВЕК. Он не такой же, как я; он мне не брат и не сородич. Поэтому я не отделяю вампиров от людей по принципу «зло – добро». Первые могут быть благородными созданиями, чуждыми неоправданной жестокости, так же, как вторые могут уничтожать себе подобных лишь для собственного удовольствия. Распределение на своих – чужих свойственно каждой расе, потому что иначе исчезает единство, члены общины разбредаются, утрачивая внутренние связи, и раса становится слаба. Поэтому люди, эльфы, гномы, оборотни, тролли, огры, вампиры и все остальные приписывают себе исключительное право на точное знание того, что такое добродетель, и объявляют себя носителями добра, а тех, кто представляет для них опасность, – адептами зла.

К счастью, я могу составлять собственное мнение о том, что хорошо, а что плохо, и подвержен подобным слабостям. Полагаю, в этом мире я одно из самых объективных существ, – Дьяк усмехнулся и с улыбкой взглянул на Ирда: – Вампиры причиняли не так уж много зла в Малдонии. Они питались редко и никогда не убивали просто так. Люди долгие века терпели такое положение вещей. Но для того, чтобы создать империю, мне нужно было сплотить их вокруг одной идеи, а для этого понадобился враг, одержать победу над которым было бы не просто полезно, но и благородно. Люди должны чувствовать, что борются за правое дело, и гордиться тем, что делают. Иначе они испытывают чувство неуверенности, а это первый шаг к поражению.

– И ты сделал врагами вампиров? – догадался Ирд.

Дьяк кивнул.

– Они идеально подходят еще и потому, что их уничтожение освободит дух жителей Малдонии, ведь если они сумеют преодолеть в себе страх перед противником, который до сих пор казался непобедимым, то все остальные враги покажутся им сущим пустяком.

– Умно, – проговорил Ирд, покачав головой, – еще немного, и мне станет жаль вампиров. – Он невесело усмехнулся: – В твоих устах они почти превратились в невинных жертв твоих амбиций.

– Так и есть, – Дьяк кивнул. – И неважно, насколько они сильны и опасны. Поверь, если я берусь за дело, то довожу его до конца. Носферату будут уничтожены, а Бальгон падет и со временем превратится в развалины.

– Мне трудно сочувствовать вампирам. Пусть будет так, как ты сказал.

– Тебе не нужно им сочувствовать, – Дьяк посмотрел Ирду в глаза. – Они всего лишь фигуры на моей доске, а фигурами нужно уметь жертвовать, когда это выгодно. А в шахматах есть только одно понимание выгоды.

– Какое? – рассеянно спросил Ирд.

– Выгода – это то, что в конечном счете приводит к победе. А теперь забудь о политике и просто насладись полетом, – он указал на расстилавшийся внизу пейзаж.

Ирд замолчал и посмотрел вниз, где проплывали окраины города. Здесь, на последнем ярусе Ялгаада, теснились нелепые постройки: жалкие лачуги, трактиры, игорные дома, притоны, гостиницы самого низкого разряда и так далее. Корабль летел, то снижаясь, то вновь поднимаясь, и вдруг Ирд понял, что люди внизу не реагируют на них, словно воздушный корабль был для них обычным явлением. Он спросил об этом Дьяка.

– Я навел морок очень большой силы, чтобы развлечь тебя полетом, – ответил тот. – Нас не замечают. Но долго такое волшебство не продержится, и нам пора возвращаться.

Когда корабль сел и они вернулись в замок, Ирд хотел продолжить разговор о том, насколько необходимо было делать вампиров открытыми врагами Малдонии, а вернее, о том, можно ли их не считать злом только потому, что, причиняя вред людям, они руководствовались своими естественными потребностями утоления голода, но почти у самого входа к Дьяку шагнул человек со шрамом, пересекавшим его смуглое лицо от подбородка до левой брови.

– Что?! – спросил Дьяк, как только увидел его.

– Ваше Величество, мне сказали во дворце, что вы здесь, и я осмелился…

– Ближе к делу, Файкр! – Дьяк остановился и посмотрел на него, нетерпеливо сжав губы.

Человек неуверенно взглянул на Ирда.

– Говори при нем! – поторопил Дьяк.

Отбросив сомнения, человек заговорил:

– Ваше Величество! Сегодня, три четверти часа назад, на наших телохранителей, сопровождавших девицу Адаю Серен во время прогулки, открыто напали. Прежде чем они успели отразить атаку, двоих убили из арбалетов. Еще одного зарубили в неравной схватке: против Нирзы было трое. – Лицо говорившего казалось бесстрастным, но легкое подергивание века говорило о том, чего стоит ему это внешнее спокойствие. – Последний, который и рассказал мне все это, был тяжело ранен и сейчас при смерти. Думаю, сегодняшнего дня он не переживет. Нападавшие похитили девицу Адаю и скрылись в неизвестном направлении. Особых примет у них не было, кроме того, что все носили маски.

– А стража? – спросил Дьяк, секунду помолчав.

– Они подоспели уже к концу схватки и погнались за похитителями, но те дали по ним залп из арбалетов, а затем затерялись в толпе на Рыночной площади. Тогда стражники принесли убитых телохранителей и раненого Лада к нам – к счастью, на них были нашивки с вашим гербом.

– Где он сейчас?

– Кто, Ваше Величество?

– Твой сын, Файкр.

– Лад? Он там, – человек указал в сторону казарм. – У него наш лекарь, но не думаю, чтобы он смог помочь – рана на груди, с левой стороны.

– Прикажи перенести его в мою лабораторию.

Файкр испуганно взглянул на Дьяка.

– Не бойся. И поторопись, если тебе дорога жизнь сына.