– Придётся выучить что-то новенькое, – ответно улыбнулась я, пожав плечами.

– У тебя есть планы?

– Эмм…

– Отлично, потому что мне срочно нужна твоя помощь.

– И какая?

– Я заказал несколько пицц, но боюсь не справиться один. Опустошай желудок, я скоро буду.

Оставив поцелуй на моём лбу, лучший друг зашагал в направлении своей комнаты, а я прокляла себя за то, что не забежала в магазин, как планировала. Так мы могли разминуться, и сейчас я могла быть свободной. Вряд ли Алан войдёт в положение и добровольно проводит меня до квартиры Диего. Он уже говорил, что Диего цепляет его без всякого на то повода. Что, говоря о втором, я планирую рассказать ему правду.

Закрыв дверь, я тут же достала телефон и набрала номер Диего, который решил ответить через несколько протянутых гудков и то, в тот самый момент, когда я бубнила под нос:

– Фуэнтес, если ты занят какой-то студенткой, то я сделаю чик-чик.

– Слишком смело с твоей стороны, – засмеялся он, – я же вовремя принял звонок?

– Несколькими секундам ранее было бы намного лучше.

– Долго тебя ждать?

– Алан поймал меня и, кажется, что сегодня моим ужином станет пицца, а не паста, – вздохнула я.

– Хорошо, мне больше достанется. Или ты решила просто кинуть меня? – усмехнулся он.

– Только через бедро, Фуэнтес, – улыбнулась я.

– Я проверю, кого ты кинешь через бедро. Харрис уже сказал тебе?

– О чём?

– Утром он сообщил, что матч с Брайтоном переносится.

– И на какое время?

– Пока неизвестно.

– Это можно считать хорошей новостью?

– Да, потому что у нас все возможности узнать их лучше.

– Хорошо. Оставишь для меня пасты?

– Вряд ли, я рос в большой семье, а в ней не щёлкают, – засмеялся Диего.

– В таком случае, тебе придётся приготовить ещё. Я больше не могу говорить, Алан может прийти в любой момент.

– Грейс, если он будет в твоей кровати, я вышибу е… – рассвирепел Диего, но я успела скинуть звонок.

Смеясь, я отбросила мобильник на кровать и быстро переоделась в домашнюю одежду, которая уже несколько дней покоилась на полке в шкафу. Приятное тепло заливало сердце от понимания того, что он ревнует меня, даже если к Алану. Одновременно, я чувствую себя и виноватой перед другом, и счастливой девушкой, парень которой ревнует её. Это льстит женскому самолюбию. И я не могу отрицать этих элементарных вещей.

Алан ввалился в мою комнату с тремя большими коробами, которые скорей даже огромные. Он точно знал, что этот вечер проведёт со мной, потому что ни в одной из пицц я не обнаружила помидоры. Друг знает о моей ненависти к ним как никто другой, и совпадением это считать глупо и наивно. Вообще-то, я действительно успела соскучиться по его компании. Включив фильм, мы дружно уминали пиццу. Плевать, если он пошёл на это специально, мы ведь друзья. Я могу оправдать его тем, что он скучал, и я скучаю тоже.

– Знаешь, я соглашаюсь на эту мерзость только ради тебя, – хмыкнула я где-то в середине фильма.

– Тебе тоже нравятся ужасы. Это же пила. Классика жанра.

– Если не учитывать то, что мы ввалили себя по несколько фут пиццы, то да, нравятся, но сейчас я должна смотреть, как какой-то ублюдок мешает кишки какого-то идиота. Хуже этого может быть человеческая многоножка. В следующий раз я занимаюсь выбором фильма, а ты пиццей.

– Ты только открыла коробки! – смеясь, возразил Алан.

– А лучше бы выбрала фильм.

Покачав головой, друг с довольной улыбкой откусил большой кусочек и вновь уставился в экран. Это же нормально, когда ты смотришь подобное, и у тебя не пропадает аппетит? Потому что у Алана он, кажется, только растёт.

Ближе к ночи, когда мне уже началось чудиться присутствие чужого, по экрану, наконец-то, поползли титры, а я облегчённо выдохнула. Слава Господи, сегодня никто не решил поиграть со мной в игру в виде мерзкого человечка с разукрашенным лицом, который то и дело мог заявлять о себе в любой момент. Я останусь с целым телом и органами. Кроме всего прочего, буду видеть белый свет не только в аду, где для меня уже всё заказано.

Алан ушёл из комнаты ровно тогда, когда я упала на подушку, сомкнув веки под действием обжорства, которое лучше снотворного. Сон был сладким, потому что я ела не пиццу, а пасту, которой, кстати, Диего кормил меня с рук. И на нём не было футболки. В общем, всё как я люблю. Лишь мерзкий звонок разбудил меня в два часа ночи. Я уже знал, от кого поступает вызов. Мама. На отца и на неё я поставила определённые мелодии. Те, которые говорят о том, что бежать в сторону мобильника не обязательно.

– Да, – рявкнула я, приняв вызов. Вряд ли мама могла запутаться в часовых поясах. Она тут жила.

– Не обязательно показывать отсутствие воспитания и манер сразу, – с язвительностью отчеканила она.

– Какой воспитали, – в ответ, саркастически прошипела я.

– Грейс! – тут же переняв суровый тон, который говорил о том, что я задела за живое, она следом хмыкнула, чем изрядно удивила. Моя мать и хмыканье? Нет, увольте, – твой рейс в четыре утра. Советую поторопиться.

– Какого чёрта ты несёшь? – фыркнула я.

– У твоего отца случился сердечный приступ. На твоём месте я бы захотела увидеть его перед тем, как крышка гроба накроет его бездыханное тело.

С последними словами, она сбросила звонок, а я подскочила с кровати, трясущимися руками натягивая джинсы. Мне придётся упасть с небес прямо в адское пекло под названием дом.

Отец. Почему я никогда не называла его папочкой? Папулей? Папой, в конце концов. Он не был тем, кого называют ласково, вкладывая в обычное слово море любви.

Мы привыкли, что при полной семье, где есть и мама, и папа, воспитанием занимается женщина. В моей семье всё было не так, как заложено в наших головах. С самого рождения я была с ошейником на шее, который в любую секунду мог ударить меня током; и на ошейнике было выцарапано его имя – Вильям. Он учил меня ходить: ставил по середине огромной пустой комнаты и грозился не выпускать, пока я не смогу дойти до него; он учил меня плавать: привязал ко мне верёвку, чтобы я не боялась, кинул в море и неожиданно отпустил её; он учил меня, как получать то, что хочешь. Он был моим учителем. А ещё четвёртым всадником моего ада.

Но, несмотря ни на что, я никогда не представляла в голове то, что когда-нибудь мне придётся похоронить его. Это не укладывалось в моей голове. Когда позвонила мама и сказала, что у него случился инсульт – я бежала. Бежала на рейс в Лондон, потому что я люблю его. Странной любовью, не той, что любят своих родителей другие. Но я любила его, поэтому я наплевала на всех, собрала вещи, села на самолёт и вот – я уже в Лондоне. И как бы это ни было иронично, но завтра уже Рождество. Я клялась, что не под каким предлогом не явлюсь сюда на праздники, но я здесь. Судьба – злая штука, знаете ли.