— Ну, как там на старой родине — порядок?

— Как всегда — полный.

— А на Серпе — там вроде бы какие-то неурядицы?

— Да, в общем, ничего особенного…

И тому подобные реплики, ни к чему не обязывающие. Политес. У меня было ощущение, что я пытаюсь вскрыть танк при помощи перочинного ножика: защита у Повиджа была поставлена прекрасно. Со своей стороны, я тоже делал все возможное, чтобы он не нашел в моем блоке ни малейшей щели — а уж он пытался, я понял это, когда он машинальным движением вытер проступивший на лбу пот. Я похвалил здешнюю архитектуру, имея в виду сложную систему переходов, хозяин, слегка поморщившись, ответил:

— Надоело это все до чертиков. Коридоры, лестницы, еще коридоры и еще лестницы, лифты, минисколи — глазу отдохнуть не на чем, стервенеешь быстро — потихоньку начинаешь мечтать о каком-нибудь штормяге, о снежных зарядах, лавинах, оползнях…

— Да, — сказал я сочувственно. — Теллус во всех нас сидит глубоко. — То была тень намека на то, что он был урожденный Попович, и армагский загар покрыл его фамилию, когда он был уже в зрелом возрасте.

— Суматошная система, — проворчал он, не очень, впрочем сердито.

— По-моему, здесь тихо…

— Здесь? Я о Теллусе. Здесь-то жить, конечно, можно. Правда, торговля, прямо сказать, никудышная.

Его слова меня не смутили: обычай жаловаться на плохие дела возник в деловых кругах давно и был самой невинной формой дезинформации, другие были куда опаснее.

— Ну, — сказал я, — думаю, если тут удается провернуть одну сделку в год, то потом можно еще пару лет вообще ничего не делать.

Он поднял глаза на меня; во взгляде было что угодно, кроме ласки.

— Какая самая страшная болезнь в Галактике? — спросил он и сам тут же ответил: — Излишнее любопытство. Летальный исход гарантирован. Особенно в здешнем климате. Как у тебя — голова не болит?

— Не жалуюсь, — сказал я спокойно. — А вот у тебя с памятью не все в порядке. Есть, говорят, какие-то таблетки для укрепления памяти, как они там называются?

Он покривил губы, возможно, то была улыбка в его трактовке.

— Двадцать восьмой год, десант на Стрелу-Вторую, ты был во втором взводе, носил звание младшего капрала и тащил ручник.

— Ладно, — сказал я, — обойдешься без аптеки. Чего же ты темнишь, раз вспомнил меня?

— Вот потому, что на память не жалуюсь. Ты в десанте был младшим капралом, да. Однако…

Я поднял руку, останавливая его монолог.

— В мире две смертельные болезни, — поделился я с ним возникшей мыслью. — Вторая — излишнее красноречие. Не то и я вспомнил бы, кто, когда и где носил звездочки, и сколько.

Он кивнул и даже засмеялся — словно хряк захрюкал. Но это продолжалось считанные секунды.

— Ладно, — сказал он, посерьезнев. — Так какой же зуд погнал тебя в такую даль? Коланись.

Схема разговора — шема, как сказал бы Абердох, — у меня уже успела сложиться. Если бы я сразу раскрыл свои карты, Повидж просто перестал бы меня уважать. Ритуал прощупывания и нового признания или непризнания одним другого и наоборот далеко еще не завершился. Так что искать ответ не пришлось.

— В общем, я тут случайно, — сказал я, очень натурально вздохнув. — Пришлось уносить ноги. Подвернулось — сюда. Дружок посоветовал. Но мне сели на хвост. На какое-то время надо затаиться. Даже в город не вылезать. Так что — помоги по возможности.

— Так, так, — сказал он, веря мне (чувствовалось) только на четверть, да иного я и не ожидал. — Чем же это ты занимаешься в миру, что вызываешь такой интерес? Покупаешь, продаешь?

— И то, и другое. Смотря по условиям.

— Каков же товар?

— Беспроблемный в перевозке.

Он чуть приподнял брови: понял, о чем речь.

— А образцы случайно не при тебе?

— Рассчитываю на долгую жизнь, — разочаровал его я. Он кивнул, словно того и ожидал.

— Жаль. А то, может, возник бы обоюдный интерес. Так чего же ты хочешь?

— Залезть в норку. И пересидеть.

— Легко сказать. Тут у нас крутой режим. И к чужим относятся недобро.

— Это я понимаю. Но ведь приезжают к вам люди: и покупатели, и те, кто хотел бы войти в дело…

Выражение его лица не изменилось, только веки опустились на самую малость.

— Не без этого. Ты покупатель? Или действительно хочешь быть кандидатом? Но для этого твой статус вряд ли подойдет.

— Какой мой статус ты имеешь в виду?

— Ты сам только что сказал: человека, ищущего укрытия.

— Это не статус. Это обстоятельства. А если хочешь официально — перед тобой Чрезвычайный и Полномочный посол мира Симоны в мире Серпы. Можешь не вставать, я не очень обижусь.

Вставать он, кстати сказать, и не собирался. Только приотворил губы в усмешке:

— Хорош, хорош. Ну что же: тогда есть повод для разговора. Но это была только половина условий. Если уж ты наслышан о наших порядках, то должен иметь при себе нечто для взноса.

— Вполне могу предъявить.

— Да? — Он прищурился еще больше. — А обрисовать в общих чертах способен?

— Косноязычием не страдаю.

— Давай, сыпь орехов.

— Говорим официально?

— В рабочее время и на служебной территории только такие разговоры и могут вестись. Учти: ведется запись.

— И вот сейчас тоже?

— Начиная со следующего слова. Включаю. Все. Я постарался изложить ситуацию на Серпе сухо, по-деловому, с учетом того, что запись будут слушать и другие люди, которых я совершенно не знаю. Но повел рассказ так, что ни намека на уракару с ее семенами не проскользнуло, и само слово это, конечно же, ни разу не оказалось упомянутым. Он слушал внимательно, глядя мне в глаза; я ни разу не отвел взгляда. Когда я закончил, он сказал:

— Полезные вести. Пожалуй, можешь претендовать. Но сразу же хочу предупредить: рассчитывать на какой-то заметный пост тебе еще долго не придется, даже если примут. Будешь ходить в ассистентах, выполнять частные поручения, присматриваться, привыкать, входить в курс… В общем — на подхвате.

Я кивнул:

— Службу я понимаю.

— Да, было у тебя время понять. Ну а еще перед тем тебя как следует протестируют, если будут пробелы в качествах — чему-то обучат, хотя я думаю, что этого не потребуется. Опыта тебе не занимать. Ладно, приятно было выслушать. А то тут порой такую дребедень приносят — уши вянут. Тебе разрешается пребывание здесь, пока твой вопрос будет проходить по начальству. Буду тебя рекомендовать как моего ассистента. Есть и такая должность тут. Не бойся, сапоги чистить не придется.

— Пребывать здесь — это где же? У тебя в кабинете?