– Что со мной происходит?

– Это реакция на узы. Пей.

Боль пронзает меня насквозь. Губы Себастьяна шевелятся, но его слова – не более чем мелодия моей пытки. Я пытаюсь слушать его, пытаюсь сосредоточиться на чем-нибудь, кроме этой мучительной, разрывающей на части боли, но не могу. Я просто хочу спать, пока боль не пройдет.

Мир вспыхивает – сначала ярко светят лучи заходящего солнца, а потом все накрывает успокаивающая темнота забытья. Свет, тьма, свет, тьма. Меня словно просят сделать выбор: жизнь и боль или облегчение и ничто.

– Бри.

Я с трудом открываю глаза.

Себастьян прижал пузырек к моим губам.

– Ты умираешь. У нас нет другого выбора.

– Умираю? – мне всегда казалось, что смерть просто утащит меня в небытие. Я никогда не думала, что она вот так вонзит свои зазубренные когти в мою грудь. И не думала, что у меня будет шанс дать ей отпор.

– Пожалуйста, выпей. Зелье жизни – единственный способ тебя спасти, – я слышу, что он плачет, а, открыв глаза, вижу его слезы. – Хоть раз в жизни не будь такой упрямой.

Зелье жизни.

Комната идет кругом. Веки опускаются – непреодолимо, – и мне трудно оставаться в сознании. Мне хочется скользнуть в небытие. Свет или тьма. Тьма или свет. За болью слышится эхо слов Ларк.

«Когда она умрет в следующий раз, это должно произойти во время церемонии связывания уз. Иначе ей не стать королевой».

«Я вижу перед тобой три пути. В каждом из них четко слышен зов банши. Не бойся».

Я чувствую прохладу флакона на своих губах. Если я выпью, эта боль закончится? Если я не выпью, меня ждет смерть?

– Пожалуйста, – голос Себастьяна похож на хриплое рыдание. – Другого выхода нет.

Ему больно, и это чувствуется еще хуже, чем разрывающие меня когти. Я сделаю все, чтобы облегчить его боль. Поэтому я приоткрываю губы. Я пью.

Зелье шелком скользит по моему языку, и мне кажется, что сейчас я взлечу. Каждый глоток выталкивает еще один коготь из моей груди, выталкивает из меня эту боль.

– Молодец, – шепчет он. – Нужно выпить все. Вот умница.

С последним глотком когти отпускают меня. По моим венам растекается тепло. Потом оно превращается в жар, а потом…

В моих венах начинает гореть огонь. Я корчусь в его объятиях. Пожалуйста, боги, только не огонь.

Что угодно, только не огонь.

– Что происходит? – спрашивает он.

– Трансформация, – говорит незнакомый женский голос. – Превращение в фейри всегда сопровождается болью.

– Исправь это, – рычит он. – Сделай что-нибудь, избавь ее от этой агонии.

– У магии есть цена, – говорит женщина. – И у бессмертия – тоже. Она должна терпеть, иначе зелье не подействует. Она должна терпеть, иначе вы потеряете ее навсегда.

– Я здесь, – шепчет он. – Я с тобой.

Но его со мной нет. Ничто не может спасти меня от этой боли. Время мчится со скоростью света, а затем останавливается. За мгновение перед моими глазами пробегает все мое детство. Я снова как в замедленной съемке переживаю пожар. Время дразнит меня: секунды пролетают мимо, а потом снова тянутся, держа меня в плену.

Мир снова погружается во тьму. Я отталкиваюсь от сознания и погружаюсь в темноту, закутываясь в нее, словно в мягкое одеяло.

Звезды никогда не казались такими яркими, ночное небо никогда не было таким бархатисто-черным. Мою кожу обволакивает прохладный ночной воздух. Он ласкает мои уши и щеки, словно покрывая их самыми легкими, самыми сладкими поцелуями.

Я вижу высокого широкоплечего мужчину. Он стоит ко мне спиной и смотрит на звезды, словно тоже ищет в них ответы.

– Финн?

Когда он поворачивается ко мне, я снова поражаюсь тому, как он красив. Он одет в черную рубашку. Две верхние пуговицы расстегнуты, а мягкие кожаные штаны такие же темные, как окружающая нас ночь. В глубине сознания мелькает какая-то мысль. Она не дает мне покоя. Я не должна быть с ним, но не могу вспомнить, почему…

– Я думаю… – я оглядываюсь. Нет никакого пейзажа. Только бескрайнее ночное небо. – Это происходит на самом деле?

Я поднимаю руку и провожу пальцами по острым кончикам моих новых эльфийских ушей.

– Я умерла, – шепчу я, вспоминая.

– Ты умерла и переродилась. Сейчас ты спишь. Превращение… никогда не проходит легко. Но твоя смертная плоть боролась с ней активнее, чем у большинства людей.

Потому что я никогда не хотела быть фейри.

«Это реакция на узы».

У Себастьяна было наготове Зелье жизни. Он был готов спасти меня, когда узы закончат мое смертное существование. Но проклятие никак не затрагивало смертных, которые решили связать себя узами с Благими.

Но откуда тогда он мог знать?

Когда я пытаюсь обернуть свой разум вокруг этой мысли, она исчезает, теряясь в бесконечной темноте.

Я смотрю на себя. Я одета в зеленое платье, которое придумала Джас, но под моими босыми ногами ничего нет. Мы плывем вместе со звездами. Даже если бы отсутствие пейзажа не выдавало этого, я бы знала, что это правда, потому что я не чувствую ни гнева, ни разочарования – ничего, что я должна чувствовать по отношению к Финну. Я чувствую… умиротворение.

Он кивает, расправляет плечи и снова переводит взгляд на небо.

– Это сон. Один из лучших, что мне снился за много лет.

– Я не хочу возвращаться, – я прикусываю нижнюю губу. – Мне было так больно.

– Когда ты проснешься, боль пройдет, – его серебристые глаза выглядят печальнее, чем я когда-либо видела. – Ты счастлива?

– Я не уверена, что знаю, каково это – быть счастливой. Я давно не могла позволить себе такую роскошь.

– Теперь, чтобы понять это, у тебя есть все бессмертие.

Я оглядываю звездное ночное небо, которое, кажется, убаюкивает нас. Мы вне реальности, вне времени. Даже мои мысли в этот момент словно застыли.

– Что произошло?

– После того как ты ушла из моих катакомб, я приказал Прете доставить тебя в Золотой дворец. Я знал, что ты не пойдешь с нами, но бросить тебя истекать кровью в землях Диких фейри тоже не мог.

Финн. Это Финн вернул меня в безопасное место. Эта новость меня не удивляет.

– Я имела в виду: что произошло потом?

– Остальное ты скоро поймешь.

– Снова секреты, – говорю я, но я слишком расслаблена, чтобы слова прозвучали сердито.

– Прости… хочешь верь, хочешь нет… я не думал… – он кладет руку на затылок. – Я до последнего не хотел тебя вовлекать. Даже после того, как защита твоей матери закончилась и я знал, где тебя найти, я все равно пытался найти способ тебя не трогать. Я смотрел, как ты жила в подвале, работала в поте лица, выплачивала долги, заботилась о сестре. И искал другой выход. Отдав корону смертной, мой отец поставил меня в невероятно трудное положение.