– Так! – сказал он громко. – Конечно, Лидия Борисовна, правильнее всего было бы оставить эту смутную личность здесь до прибытия следственной бригады из Москвы. Однако опасаюсь, что атмосферы этот гражданин в вашей квартире не озонирует. К тому же, мне известно, от страха перед неотвратимым возмездием с ним могут случиться разного рода неприятности: не только по маленькому, но и по большому счету…

Не удержавшись, Лида прыснула.

– Поэтому есть мнение, – продолжал Гордеев, – дать этому представителю доблестной булавинской прокуратуры поразмышлять о превратностях закона в уединенном месте.

Константинов вновь замычал.

– Вот видите, он согласен. – Вдруг Гордеев оборвал свой сдобренный риторикой монолог и жестко сказал: – Ведь догадывается, скотина, что не стану я отправлять его в подвал на съедение крысам. – Он помолчал. – Более того, он даже знает, что, временно изолировав его, я обязательно явлюсь с повинной в Генпрокуратуру… Так что, Вячеслав Васильевич, медитируй и моли своего бога, чтобы московские следователи прилетели сюда уже сегодня…

Затем Гордеев, не обращая внимания на продолжающееся мычание Константинова, обмотал его глаза другой тряпкой, с предосторожностями выволок на площадку и легкими тычками отконвоировал на чердак, благо что на него вела обычная лестница.

Уложив Константинова поблизости от входа и вновь заперев дверь, Гордеев вернулся в квартиру.

– Жалко все же… – протянула Лида, собиравшая, как велел Гордеев, необходимые вещи в небольшую сумку.

– И мне жалко, – согласился Гордеев. – Вас. Когда он издевался над вами в прокуратуре. Жалко Бориса Алексеевича. Новицкого. И меня мне тоже жалко. И вновь вас. Как знать, зачем он сейчас разъезжал с этим «ЗИГ-зауэром» по Булавинску? Не для нас ли в этой обойме были пули?!. Не переживайте. Этому мерзавцу действительно надо немного пострадать. Будьте спокойны, как только мы окажемся в безопасности, я сразу же сообщу куда следует, кто находится на этом чердаке.

Закрыв воду, отключив свет и заперев двери, они вышли во двор.

– Никогда не водил такую модель, – признался Юрий Петрович, открывая дверь константиновского лимузина. – Но на «фордах» поездил. Так что, надеюсь, разберемся.

– Как же без доверенности? – спросила Лида. – А если остановят?

– Если будут пытаться остановить, я Константинову не завидую, – запустил двигатель Гордеев. – Сейчас он ближе к небу, чем мы, так что, повторюсь, пусть молит своего бога во здравие этой замечательной колымаги.

Он стоял у стола, не сводя с нее взгляда своих широко раскрытых глаз, и она спрашивала себя, что произойдет, если она обнимет его.

Д. Чивер. Скандал в семействе Уопшотов, I, 10

То, что в России две главных беды – дураки и дороги, сегодня знают, наверное, даже ученики младших классов. Однако несмотря на то что зло названо, в отечестве и дураков не становится меньше, и с дорогами пока еще не совсем. Притом если с дорогой повезет, обязательно случится что-нибудь дурацкое.

Вот и на этот раз…

Из Булавинска они выбрались без приключений. Сама личность Ландышева не была для местного начальства с погонами ни в малейшей степени таинственной, а напротив, едва ли не входила в своеобразную номенклатуру внештатных сотрудников. Иной раз, особенно в дружеском подпитии, когда где-нибудь на загородной, бывшей горкомовской или горисполкомовской, даче решались насущные вопросы булавинского управления, кто-то вопрошал бывшего доцента юридического факультета, ныне занимавшего должность руководителя пресс-службы городского УВД Евгения Лозанова по кличке Писатель:

– Ну, Писатель, кто там у нас поддерживает с Ландышевым контакт по оперативной линии?!

И Евгений Федорович, импозантный брюнет с седыми усиками, ничтоже сумняшеся, называл того из начальников, который последним встречался с Ландышевым.

Так что когда булавинские стрелки по команде своих отцов командиров доблестно изрешетили зарвавшегося Ландышева, в последние месяцы никак не могшего сложить себе цену, в городе не надо было вводить операцию «Перехват» и тому подобные дорогостоящие мероприятия. Труп Меркушки, вывезенный в четверг с трассы, дожидался захоронения в госпитальном морге, а ландышевская подруга была арестована еще рано утром и водворена в камеру СИЗО…

Конечно, Гордееву и его друзьям повезло, что Кочеров, тяжело раненный при расстреле «шевроле», хотя и находился в зыбком состоянии между забытьем и сознанием, пока не вспоминал о подробностях происходившего с ним… Впрочем, ничего этого господин адвокат не ведал, и ему приходилось просчитывать самые невыгодные варианты.

Правда, то ли стройбаты Министерства обороны, то ли заключенные Народного комиссариата, а позднее Министерства внутренних дел связали Булавинск с остальным миром дорогами не самыми плохими по сравнению с другими российскими. Причиной прокладывания этих дорог были, верно, и важное стратегическое положение Усть-Басаргинской области, и то, что в ее недрах таилось полно опять-таки стратегических материалов, начиная с алюминия. Так или иначе, пока автомобильная прогулка в комфортабельном «форде» не вызывала у беглецов неприятных ощущений.

Но, как и было сказано, если не дороги, то дураки.

Правда, кого считать в данном случае дураком – Константинова или себя, Гордеев еще обязан был размыслить. То, что Вячеслав Васильевич примчался к дому Лиды, когда в баке его американского друга плескалось довольно скромное количество живительной для карбюратора и цилиндров «форда» влаги, еще можно было объяснить и понять. Но то, что господин адвокат впопыхах не обратил внимания на эту прискорбную особенность состояния автомобиля, в который он сел… Да, за это титул дурака был бы довольно скромной оценкой!..

Не дожидаясь, чтобы двигатель заглох, но догадываясь, что скоро их лафе придет конец, Гордеев остановил «форд» на взгорке, так что автомобилям, которые ехали бы навстречу, карабкаться к ним вверх приходилось на малой скорости.

Встревоженно поглядывая в сторону Булавинска, Гордеев обследовал багажник, где, к счастью, нашлась двадцатилитровая, почти щегольская по дизайну канистра и шланг. Велев Лиде оставаться в машине и разрешив ей лишь приоткрыть дверцу, Гордеев стал ждать. Однако в этот субботний день, тем более что они отъехали от города довольно далеко, машин было совсем мало. Промчался как ни в чем не бывало «жигуленок», что Гордеев оставил без комментариев. Тяжелый рефрижератор тоже не стал тормозить.

А вот эта потрепанная «Нива» неопределенного светлого цвета остановилась сама. В ней было трое, судя по их широким скуластым лицам, принадлежащих к аборигенным народностям то ли Центральной, то ли Средней Азии. Впрочем, Гордеева, который был типичным детищем советской эпохи, с кровью, смешанной так же замысловато, как смешан хороший коктейль, их пятая графа не интересовала.

Но ему очень не понравилось, что, остановившись, вылезший из отечественного «джипа» водитель начал цокать языком: