пониманием, что я свою жену совсем не знаю, я ещё мог попытаться спасти детище Габриэлы. Как только эта мысль пришла мне в голову, я позвонил Софи и предложил ей встретиться для важного разговора.

– Вы должны были убедить её принять ваше предложение, – взволнованно сказала Дана, сжимая руки в кулаки.

– Да. Я был уверен, что мне это удастся. Софи не хотела встречаться, но потом предложила мне ожидать её в этом парке.

К этому моменту Гилберт припарковался напротив ухоженного сквера. Его цветущие аллеи виднелись за невысокой оградой.

– Я давно не бывал в этой части города, – признался Гилберт.

Она вглядывалась в неспешно прохаживающихся по дорожкам сквера людей в смягченном свете предвечернего солнца.

– Я ждал её, а она всё не шла, – продолжал он чуть охрипшим голосом, – уже стемнело. На звонки не отвечала. Я решил уже уходить, как вдруг услышал шум. Её обнаружили вон там, – Гилберт указал на край ограды справа, – она лежала в кустах. К тому времени, как её нашли, она была мертва.

Они вышли из машины и направились по переходу на сторону парка. Автомобиль Роланда стоял позади, сидевшие в нём наблюдали за Даной и Гилбертом, пока те переходили дорогу. Здесь движение было не таким оживлённым. Оказавшись на той стороне, Дана замедлила шаг и, приблизившись к внешней стороне ограды, прикрыла глаза. Звуки города обступали со всех сторон. Вот, мягко шелестя колёсами, проехал автомобиль. Вот прокатил мимо велосипед, за ним, позвякивая, промчался другой. Затем до ушей донёсся приглушённо зудящий звук мопеда. Всё это были внешние, наружные шумы, ненужные сейчас, когда изнутри рвались ответы.

– Покажите мне это место с той стороны, – попросила она внимательно наблюдавшего за ней Гилберта.

Тот, казалось, внутренне притих и как-то весь подобрался. Он повел её в парк. Парк действительно был ухоженным и очень чистым. Гилберт уверенно направился к одной из скамеек.

– Вон там, – он указал на пространство между двумя высокими цветущими кустарниками.

Дана подошла к нему и взяла за руку, молча приглашая сопровождать её и зная, что ему совершенно не хочется туда идти. Проходя мимо скамейки, она заметила на траве чуть поодаль обнимавшуюся парочку. Молодые люди провожали их взглядами, но они ей не мешали. Не отпуская руку Гилберта, Дана ощутила что-то совсем другое. Сейчас, даже не желая вспоминать, он всё же мыслями снова был здесь тем вечером. Но, кроме этого, она считала что-то ещё. Этот незнакомый, но сильный поток захлестнул её, отвлекая и затягивая. Что это за энергия, понять сейчас было невозможно. Дана выпустила руку Гилберта и прислонилась к ограде. Снова закрыла глаза, отдаваясь воздействию бушевавших в нём чувств в тот вечер. Вот он внутренне мечется, сидя где-то там, в отдалении, хотя дух его витал и здесь. Может, потому что он сейчас стоит рядом? Нет, не только. Каким-то образом в душе он знал, что что-то произойдёт с Софи. Он даже знал, как именно это произойдет.

– Вам было что-то известно? – резко спросила она.

– Что? – Гилберт испуганно оглянулся.

– Вы что-то знали? Когда вы были здесь, вы знали, что с Софи случится что-то плохое. Почему вы не сказали мне?

– Ах, да…., – он схватился за голову, – да, я забыл. Мне снился сон. Я заснул в гостинице, и мне приснилось лицо Софи в точности таким, каким я вечером увидел её здесь.

– Вы видели её убитой?

– Да. Я даже не уверен, что это был сон. Это больше похоже на видение. Передо мной возникло её лицо, оно было действительно мёртвым. Я даже с кровати упал. И отчего-то знал, когда проснулся, что ей воткнули в грудь нож и вилку.

– Понятно. И вы позвонили ей.

– Да. Идея купить у неё Велюр пришла мне в голову, когда я проснулся. И я сразу позвонил.

– Они сказали, что это убийство из ревности, – констатировала она. Гилберт изумлённо присвистнул.

– Вам Роланд сказал?

– Нет. Тот человек, который сделал это, вступил с ней в контакт с определённой целью.

– Это был Поль? – безнадёжно уточнил он.

– Я не знаю его имени. Чувствую только, что она относилась к нему также, как вы относились к ней. Это был единственный человек в её сердце.

Гилберт вздохнул.

– Она говорила, что они собирались пожениться.

– Она впустила его в своё сердце, – продолжала Дана, невидящим взором глядя куда-то мимо него, – а он просто должен был выполнить свою задачу и уйти.

– Так значит… это было вовсе не из ревности?

– Нет, – твёрдо ответила она, – он нарочно убил её таким образом, чтобы полиция сделала такой вывод. Она была легкомысленной женщиной, и они решили, что очередной любовник отомстил ей за измену.

– Точно, – прошептал Гилберт, – но кто он? И зачем ему понадобилось её убивать?

– Вы уже не найдёте его. Он не из Франции. Но… я не знаю, как это сказать и вообще, как это объяснить…

Она как-то резко ослабела и присела на траву, держась рукой за ограду. Проходившая мимо пожилая женщина с осуждением посмотрела на них.

Гилберт участливо заглянул ей в глаза и спросил:

– С вами всё хорошо?

– Почему вы всё принимаете так близко к сердцу? – спросила она в свою очередь вместо ответа.

– Ну нет, далеко не всё, – возразил он, – разве только проблемы моих близких людей. Тот год и в моей жизни стал переломным. Я многое переосмыслил.

– Да, вы многое переосмыслили, – согласилась она, – но почему-то ничего не изменили.

Они отошли от оградки и присели на скамейку.

– Возможно, я ничего не изменил, потому что попросту не видел, что именно нужно менять.

– Вам же сказали об этом прямым текстом. И даже показали. Прямо здесь, в этом парке.

Брови его дёрнулись и поползли вверх.

– Вы имеете в виду…

– Предательство Софи, её сообщение о новом женихе и даже её смерть была для вас прямым призывом отпустить её.

– Нет, почему же… При чем здесь я?

– Как это при чём? Ведь это вы оказались здесь в тот вечер. Вам пришло в голову встретиться с ней не на следующий день, не сразу после вашего совместного завтрака, а именно вечером, именно тогда, когда она была убита.

Он сидел, сгорбившись, и понуро смотрел на свои ботинки.

– Мне говорили об этом, – еле слышно пробормотал Гилберт, – я обращался к психологу. Но толку не было никакого. Она не отпускает меня.

– Если бы это она вас не отпускала, – возразила Дана, – возможно, это с ней я сидела бы сейчас. Ведь вы сами сказали: вы тогда поняли, что совершенно не знали свою жену. То, что вам открылось, было