Она плеснула воду на камень, и юрта наполнилась громким шипением.

– Да исполнят они наши желания.

В нос Рин ударила волна пара, и ей захотелось чихнуть.

– Да очистят они наши глаза, чтобы мы могли узреть, – сказала Сорган Шира. – Второй камень.

Всадник кинул на глиняный пол второй камень. Снова раздались плеск и шипение. Пар стал гуще и горячее.

– Да наделят нас боги ушами, чтобы слышать их голоса.

В голове у Рин уже шумело. В грудь когтями впилась паника. Рин едва могла дышать. И хотя воздух проникал в легкие, ей все равно казалось, будто она тонет. Лежать она больше не могла. Рин скребла ткань юрты, отчаянно пытаясь сделать хоть глоток холодного воздуха… Но пар обволакивал ее лицо, каждая клеточка тела горела, она варилась заживо.

А камни все приносили и приносили – третий, четвертый, пятый… Рин больше не могла выносить жар. Она закрыла нос рукавом, но рукав тоже отсырел, дышать через него было мучением.

– Освободи свой разум, – приказала Сорган Шира.

Сердце Рин бешено колотилось, отдаваясь эхом в висках.

«Я здесь умру».

– Не сопротивляйся, – увещевала ее Сорган Шира. – Расслабься.

Расслабиться? Рин хотелось только одного – поскорее выползти из юрты. Ей было плевать, что она обожжет ноги о камни, плевать, что поскользнется в грязи, просто хотелось выбраться на воздух, где можно дышать.

Только годы медитации с Цзяном помешали ей встать и выбежать вон.

Дыши.

Просто дыши.

Сердцебиение замедлилось и почти остановилось.

Перед глазами все кружилось, мелькали искры. Рин увидела в темноте огоньки – мерцающие на периферии зрения свечи или звезды, погасшие, как только она на них взглянула…

Ухо защекотало от дыхания Сорган Ширы.

– Скоро ты многое увидишь. Печать будет тебя искушать. Помни – все это не по-настоящему. Это лишь испытание твоей решимости. Пройдешь его, и возродишься прежней, со всеми способностями. Провалишься, и я перережу тебе горло.

– Я готова, – выдохнула Рин. – Я умею терпеть боль.

– Это не боль. Гадюка не заставит тебя страдать. Наоборот, она исполнит твои желания. Пообещает мир, если будет знать, что ты не станешь с ней бороться. А это куда хуже.

Сорган Шира прижала большой палец ко лбу Рин. Земля под ней покачнулась.

Пар стал ярким, кричащих тонов, и, лишь когда она прищурилась, цвета обрели форму. Красный и золотой превратились в фейерверки и хлопушки, синий и алый – во фрукты, ягоды и чаши с вином.

Рин ошарашенно огляделась. Она стояла в просторном зале для приемов, раза в два больше, чем тронный зал Осеннего дворца. За длинными столами сидели разодетые гости. На блюдах лежали вырезанные в форме дракона плоды питахайи и запеченные целиком поросята, в черепашьих панцирях дымился суп, а разносчики нарезали гостям мясо. По золоченым канавкам, вырезанным прямо по краям столов, текло сорговое вино, так что едоки сами могли наполнить чаши, когда пожелают.

Тут и там мелькали знакомые лица, которые она не видела так давно, что, казалось, это было в другой жизни. Через два стола сидел учитель Фейрик, педантично выбирая кости из рыбы. Наставник Ирцзах и Цзима смеялись за высоким столом, рядом с остальными наставниками Академии.

Ей помахал рукой Кесеги. Он совершенно не изменился после их последней встречи – по-прежнему десятилетний и тощий, кожа да кости. Рин уставилась на него. Она и забыла, какая у него чудесная улыбка, нахальная и озорная.

Она увидела Катая в генеральском мундире. Кудрявые волосы отросли, и он стянул их в узел на затылке. Катай увлекся беседой с наставником Ирцзахом. Но поймал ее взгляд и подмигнул.

– Привет! – произнес знакомый голос.

Рин обернулась, и ее сердце подпрыгнуло.

Конечно, это был Алтан. Всегда Алтан, в каждом уголке ее разума, в каждом ее решении.

Но этот Алтан был цел и невредим – но не такой, каким она помнила его по Хурдалейну, когда он был готов пожертвовать собой ради победы в войне. Сейчас перед ней была его лучшая версия, каким Рин хотелось его помнить, но каким он редко бывал. Шрамы на лице никуда не делись, волосы по-прежнему спутанные, переросшие и небрежно связаны в узел, и он все с той же грацией держал трезубец – как человек, чаще проводящий время на поле боя, чем в любом другом месте.

Этот Алтан дрался, потому что ему это нравилось, а не потому, что его не научили ничему другому.

Глаза у него были карие. Зрачки не сужены. И от него не пахло дымом. А улыбаясь, он выглядел почти счастливым.

– Ты здесь, – сумела лишь прошептать Рин. – Это ты.

– Конечно я. Даже стычка на границе не могла помешать мне прийти к тебе сегодня. Тюр хотел насадить мою голову на пику, но даже он не устоит перед гневом моих родителей.

Стычка на границе?

Тюр?

Родители?

Замешательство продлилось одну секунду, а потом она поняла. Сны обладают собственной логикой, а это всего лишь прекрасный сон. В этом мире Спир не погиб. Теарца не умерла и не обрекла свой народ на рабство, а всю родню Рин не перебили за одну ночь на острове мертвых.

Она чуть не рассмеялась. В этом иллюзорном мире самая серьезная проблема – какая-то стычка на границе.

– Ну что, нервничаешь? – спросил Алтан.

– Нервничаю? – отозвалась она.

– Меня бы удивило, будь ты спокойна, – сказал он и понизил голос до заговорщицкого шепота: – Если ты не передумала, конечно. Ну, то есть ничего страшного, как по мне. Если честно, мне он никогда не нравился.

– Он? – повторила Рин.

– Он просто завидует, что ты выходишь замуж, а он никому не нужен. – Рамса протиснулся сквозь толпу и встал перед Рин, пожевывая булочку с красной фасолью. Он склонил голову перед Алтаном. – Привет, командир.

Алтан закатил глаза.

– Разве тебе не пора запускать фейерверки?

– Еще рано. Твои родители сказали, что кастрируют меня, если я приближусь к фейерверкам. Что-то твердили про опасность.

– И они правы. – Алтан взъерошил Рамсе волосы. – Может, развлечешься пока? Наслаждайся праздником.

– Этот разговор поинтересней. – Рамса откусил булочку и продолжил говорить с набитым ртом: – Ну, так что нам ожидать, Рин? Сбежавшую невесту? Потому что я бы сначала хотел поесть.

Рин открыла рот от удивления. Она переводила взгляд с Алтана на Рамсу в поисках доказательства их иллюзорности – какое-нибудь несовершенство, нематериальность.

Но они были такими полными жизни и крепкими. И такими счастливыми. Как они могут быть настолько счастливы?

– Рин? – Алтан потряс ее за плечо. – В чем дело?