Все императоры и их советники были призваны разрешать эти дилеммы, которые сразу же проступают во всяких скандальных эпизодах. Например, некоторые истории отравления императорских наследников указывают на неясность в правах преемства престола. Оскорбительное подтрунивание Гая над его долготерпеливыми консулами отражает непростые отношения между правителем и сенатом. Поэтому теперь мы обратимся к ключевым конфликтам имперской власти: престолонаследию, сенату и статусу императора – божественному или человеческому. Они настолько же важны для понимания политической жизни римской империи, как и гигантские строительные проекты, военные кампании и щедрые раздачи, и гораздо важнее, чем занятные истории о преступлениях, заговорах и лошадях-консулах.

Убийство Гая – особо кровавый случай смены режима, но вообще передача императорской власти в Риме часто сопровождалась убийствами. Несмотря на впечатляющий показатель живучести императоров (14 правителей за почти два столетия – одно из свидетельств стабильности), момент передачи власти всегда был отягощен насилием и сопровождался обвинениями в измене. В 79 г. Веспасиан оказался единственным цезарем из первых двух династий, смерть которого не вызвала подозрений. Гай, Нерон и Домициан умерли, очевидно, насильственной смертью. Кончина всех остальных сопровождалась слухами об убийстве. Менялись имена, даты и детали, но сюжет оставался неизменным. Говорили, что Ливия отравила Августа, чтобы облегчить путь Тиберия к трону; широко распространилось убеждение, что Тиберия отравили или задушили, чтобы освободить место для Гая; предполагалось, что Агриппина отправила на тот свет своего мужа Клавдия с помощью каких-то ядовитых грибов в успешной попытке сделать императором своего сына Нерона; а некоторые заявляли, что Домициан приложил руку к безвременной кончине Тита, что идет вразрез с благочестивой версией Талмуда, который сообщает, что после того, как Тит разрушил иерусалимский храм, ему в нос залетела мошка и постепенно проела его мозги.

Многие из этих рассказов наверняка полная выдумка. Нелегко поверить в то, что престарелая Ливия тщательно намазала ядом инжир прямо на дереве, а затем хитростью заманила мужа его съесть. Смысл этих рассказов в том, что переход власти почти никогда не совершался без борьбы или жертвы. Эта модель восходит в том числе и к мифам о первых царях: они правили долго, но только двое из семи умерли своей смертью. Почему преемство было столь трудно организовать? И какое решение нашли римляне?

Первый Август намеревался сделать единовластие постоянным и сохранить власть в рамках семьи. Но череда смертей среди тех, кто был обозначен как наследник, а также отсутствие сыновей от брака с Ливией подорвали его планы. Престолонаследие в рамках первой династии никогда не обходилось без трений, поскольку сталкивались претензии на трон разных членов клана Юлиев-Клавдиев. Но проблемы этим не ограничивались, и они бы не исчезли даже в том случае, если бы императорская пара произвела на свет полдюжины здоровых мальчиков.

Август пытался заново изобрести систему династического преемства на фоне нечетких римских правил наследования статуса и собственности. По сути в римском праве не было презумпции, что старший сын обязательно является единственным или главным наследником. Стандартная европейская практика первородства служит безотказным механизмом, устраняя всякие сомнения по поводу того, кому достанется власть, однако, поскольку порядок рождения становится единственным критерием, появляется риск, что на престоле окажется совершенно неподходящий кандидат. В Риме старший сын императора обладал некоторым преимуществом в вопросе наследования роли отца, но не более того. В притязании на власть также помогали закулисные маневры, поддержка ключевых заинтересованных групп и заранее созданное путем тщательных манипуляций общественным мнением реноме. Также для успеха желательно было оказаться в нужное время в нужном месте. Единственный надежный способ гарантировать мирный переход власти – обеспечить, чтобы новый император оказался на месте и подхватил перстень Августа с последним дыханием старого императора, без малейшей заминки. Это понимали и распространители слухов: большинство наветов об отравлении в династии Юлиев-Клавдиев представляют убийство не как часть заговора по возведению на трон нового кандидата, а как попытку подгадать удобный момент, чтобы гарантировать плавный переход власти к тому, кто и так уже был предполагаемым кандидатом.

Неопределенность по поводу того, какие притязания на престол считать основательными, также объясняет особо зловещую атмосферу императорского двора, где опасность, казалось, подстерегала на каждом дереве среди спелых плодов и царила такая подозрительность, что, по рассказам, Домициан приказал выложить стены дворца отполированным камнем, чтобы как в зеркале видеть все, что происходило за его спиной. Без общепризнанной системы передачи власти каждый родственник считался потенциальным соперником императора или его предположительного наследника, и из этого следовало, что все, находившееся в полутени семьи цезаря, оказывалось под угрозой. Многие сюжеты наверняка содержат больше фантазий, чем фактов; римская элита не была по природе своей как-то особенно жестока или беспощадна, хотя именно такой ее представляют в фильмах и художественной литературе. Беспощадной была лишь основополагающая логика престолонаследия в империи. Это отражено у Тацита, который с характерным для него цинизмом описывает события начала правления Нерона в 54 г. Говоря о гибели Марка Юния Силана Торквата, проконсула Азии, он называет его первой жертвой нового принципата, подразумевая, что затем последовало много других. Он был человеком без амбиций, настолько бесстыдно вялым, объясняет Тацит, что Гай метко окрестил его «золотой овечкой». Но смерть его была неизбежной, и причина очевидна: «Он был праправнуком Августа».

Существовали и альтернативные пути к власти. Один из них – тот самый, который пытался перекрыть первый Август: возвышение с помощью армии. В 41 г. Преторианская гвардия в Риме сыграла решающую роль в возведении Клавдия на трон. В 68 г., снова цитируя Тацита, «разглашенной оказалась тайна, окутывавшая приход принцепса к власти, и выяснилось, что им можно стать не только в Риме».[82] «Не только в Риме» – эвфемизм точной формулы «с помощью легионов в провинциях», поскольку каждого из конкурирующих претендентов на освободившееся от Нерона место поддерживали армейские формирования из разных провинций. Не прошло и 18 месяцев, как восточные легионы посадили на трон Веспасиана, не имевшего кровного родства с Юлиями-Клавдиями. Однако совершенно ясно, что он и его сторонники не считали возможным довольствоваться одной только военной силой для захвата и удержания власти. Несмотря на вполне приземленный имидж, культивируемый Веспасианом позже, в начале правления его притязания на трон подкреплялись многочисленными сообщениями о совершенных им чудесах. В Египте, непосредственно перед провозглашением его императором, он якобы вернул зрение слепому, поплевав ему в глаза, а также исцелил сухорукого, постояв на его руке. В чем бы ни состоял тщательно подстроенный трюк (и как бы странно ни было сходство с одним гораздо более известным чудотворцем I в.), рассказывали, что много лет спустя, уже после смерти Веспасиана, очевидцы клялись в истинности чудесных исцелений.