Этикет требовал, чтобы король являлся на такие балы инкогнито, в маскарадном костюме, и я решил нарядиться французским пастухом. Но как пойдешь без свиты? И я взял с собой пятерых придворных, компания которых была мне приятна, — славного Брэндона, моего кузена Куртене, Уильяма Комптона, Эдварда Невилла и Томаса, отца Анны.

Октябрь подходил к концу, но денек выдался погожий и теплый. Удовольствие сулила и вечерняя прогулка вверх по Темзе. Вскоре на небо выкатился округлый лунный диск и залил сиянием речную гладь. Мне с моими спутниками предстояло добраться до Йорк-плейс и там дождаться нужного момента, дабы украсить праздник своим появлением.

Весла с плеском погружались в волны, и этот звук вселял в меня надежду. Вода всегда успокаивала меня. Анна будет там; я знал, что будет. Дай-то боже, чтобы она приехала!

Кардинальский дворец располагался почти в центре Лондона, и мы быстро добрались до пристани. Теперь, когда Хэмптон-корт формально принадлежал мне, Уолси с неохотой приглашал меня туда, хотя сам продолжал частенько бывать там.

Причал украсили гирляндами из осенних цветов, а в аллее установили ряды светильников. Все окружающие пребывали в игривом настроении. Мои спутники вели себя развязно, возбужденно толкались и похлопывали друга по плечам, словно намеренно привлекая к нам внимание. Я резко осадил их, и они, угомонившись, последовали за мной в глубину сада.

Возле дворца мы остановились. Благодаря зажженным в залах факелам и свечам окна Хэмптон-корта ярко желтели во тьме. Я показал на них моей свите, и в этот миг свист и грохот заглушили наши голоса, а затем раздалось несколько громких всплесков. Запоздалый пушечный салют.

— Нас приветствуют, — сказал я. — Как любезно, учитывая, что мы играем роли чужеземцев.

Я окинул взглядом лица моих спутников. Сумрак, озаряемый лишь луной да льющимся из дворцовых окон светом, скрадывал их черты.

— Надеюсь, вы все говорите по-французски?

Они кивнули, не слишком дружно.

— Вот и славно, ведь нам придется изображать заблудившихся французских пастухов. Вперед, друзья.

Я провел их к массивной двери и постучал. Нам тут же открыли. Привратник вытаращил глаза, притворно изумляясь при виде наших нарядов.

— Где ваш господин? — требовательно спросил я на утонченном французском.

Чей-то голос быстренько перевел слуге мой вопрос. Он поклонился и жестом пригласил нас следовать за ним.

Дворец освещался ярче, чем казалось снаружи. Перед нами простирались длинные столы, накрытые для пиршества. В огромном камине потрескивали дрова, и зал гудел от голосов — однако при нашем появлении они постепенно затихли.

Подскочивший к нам распорядитель поинтересовался причиной нашего прихода. Играя свою роль, я ответил по-французски. Тогда он недоуменно развел руками и повернулся к своему господину. Уолси сидел под балдахином в роскошной красной мантии. Завидев нас, он поднялся с массивного резного кресла и вразвалочку двинулся вперед. Атласные одежды скрывали его походку — казалось, он тихо плывет к нам.

— Чужеземцы?! — воскликнул он. — Как вы попали сюда?

Я ответил по-французски, на что он огорченно всплеснул руками, словно признаваясь в плохом знании сего языка.

— Заблудившиеся французы! Пастухи! — многозначительно объявил он гостям. — Мы враждуем с их королем, но должны оказать им гостеприимство.

И кардинал радушно усадил нас за один из длинных столов.

Задолго до его любезного приглашения я успел мельком оглядеть собравшихся. Здесь ли Анна? Мне не удалось отыскать ее.

В Хэмптон-корте я отведал разных деликатесов, и эту трапезу впоследствии описывали как «великолепную и блестящую». Таковой она, очевидно, и была, учитывая сверкание серебра и золота и изобилие отменных блюд. Но я ничего вокруг не замечал, поскольку мне не терпелось выяснить, присутствует ли среди гостей одна особа. Что мне в изысканных яствах или драгоценных приборах и кубках? За пятнадцать лет я успел привыкнуть к ним!

Пиршество подошло к концу, начались увеселения. Нам показали костюмированные пантомимы, а затем всем желающим предложили сразиться в шаффлборд[63]и нодди[64]. Нам волей-неволей пришлось обойти все столы, играя с гостями за счет Уолси. Он расставил повсюду чаши с дукатами. И за каждым игровым столом я безуспешно искал госпожу Анну.

Наконец по распоряжению кардинала трубач подал сигнал окончания игр.

— Я готов вновь занять место в кресле под балдахином, — заявил Уолси, присобирая складки блестящей атласной мантии. — Но по моим догадкам, среди нас есть персона, имеющая больше прав на столь высокое положение. Прошу вас, господа, если вы знаете этого человека, то укажите мне его, дабы я мог воздать ему должные почести.

Что за глупые игры! Как они мне надоели. Честно говоря, я уже изнывал от скуки.

— Да, господин, — ответил записной придворный льстец Генри Куртене, — мы признаем, что к нам по пути присоединился один знатный вельможа… И если вы сумеете узнать его, то он с удовольствием откроет свое лицо и примет ваше почтительное предложение.

Пронзительные глазки Уолси быстро забегали. Он сразу исключил менее рослых «пастухов». Но помимо них остались я, Эдвард Невилл и Чарлз Брэндон. Брэндон был толще меня и шире в плечах, и Уолси тут же наверняка это отметил. А простоволосый Невилл (хотя и не снимал маску) держал свою шляпу в руке. Как раз его роскошная, поблескивающая в факельном свете рыжая шевелюра и сбила Уолси с толку.

Дородный кардинал шагнул к Невиллу.

— Кажется мне, что сия персона скрывается под маской вот этого господина в черном плаще, — сказал он, жестом предлагая Эдварду занять его место.

Тот медлил, не зная, как лучше поступить. Пришлось спасать его. Рассмеявшись, я сдернул с лица маску. Остальные последовали моему примеру.

Прелат пришел в замешательство.

— Ваше величество, — тихо произнес он, — как же я мог так обмануться!

Спустя много лет он признался, что счел это дурным знаком.

Но задним числом все можно назвать знамением. Я привел бы в пример множество случаев — и задержавшийся на пути в Англию корабль Екатерины, и явившуюся мне во сне белолицую даму… При таком подходе всю нашу жизнь надо рассматривать как плохое предзнаменование и бояться любых начинаний.

Праздник между тем шел своим чередом. Быстро поборов смущение, Уолси приосанился и дал приказ продолжать веселье.

Перед началом костюмированного бала на галерею поднялись музыканты. Наша пастушечья шестерка должна была исполнить замысловатый круговой танец с избранными дамами.