В это время с дороги просигналила машина. Ира встрепенулась и, подхватив Гаррика, поспешила к ней. Я проводил их, а когда мы расставались, она, с прежней теплотой пожав мне руку, сказала:

— Заходи в гости, только предупреждаю сразу: ни слова о политике! Я не хочу, чтобы наша квартира превратилась в сумасшедший дом.

— Непременно! — заверил я, а сам подумал: «Возможно, она глубоко права в том, что место политики в кабинетах, а порой и в самом деле в сумасшедшем доме, но никак не в семье!»

К сожалению, ни в тот день, когда состоялись эти неожиданные для меня встречи с Тали, Майей и Ириной, ни на следующий нам с Бесланом Кубравой так и не удалось встретиться, чтобы вместе с его сыновьями отправиться на море и там испытать мое новое ружье для подводной охоты. Он с головой ушел в избирательную кампанию Сергея Багапша и дома появлялся только по вечерам, а я на время вынужден был отправиться по делам в Гагру и там надолго застрял.

Лишь через неделю мы смогли исполнить свое обещание перед ребятами. У Беслана выдалось несколько свободных часов, я же в одиночестве маялся в пустой гостинице и не знал, куда себя девать. Его звонок поднял меня на ноги, и спустя пятнадцать минут я находился в гостеприимном доме Кубрава. К сожалению, при мне не оказалось подводного ружья, оно осталось в Гагре у Ашота и Артура, которые заразились подводной охотой и теперь не могли с ним расстаться. Однако Инал и малыш Аслан не слишком огорчились и были рады тому, что вместе с отцом смогут вволю накупаться.

По пути на городской пляж мы зашли на центральный рынок купить арбуз, и здесь наши глаза разбежались от их изобилия. Небольшие, идеально круглые и напоминающие футбольный мяч кутолские, бледно-зеленые, с легким матовым налетом на «пуповине» кубанские, ядовито-зеленые, походящие на пушечные ядра от крепостной мортиры астраханские и невесть как оказавшиеся тут продолговатые узбекские. Все это напоминало одну огромную бахчу.

Беслан, а вслед за ним и я зарылись в арбузные кучи и никак не могли сделать окончательный выбор. Выручил нас племянник моего старого приятеля и партнера по волейболу Феликса Цикутании — добродушный великан по имени Ахра, с которым я познакомился пару лет назад на скачках в Лыхнах. Он издалека узнал меня, энергично помахал ручищей и решительно, словно ледокол, легко пробил дорогу сквозь толпу.

Я едва не задохнулся в его медвежьих объятиях. После дежурных приветствий мы минут пять вспоминали наших общих знакомых и, естественно, не обошли вниманием Феликса, ставшего в свои пятьдесят шесть чемпионом Абхазии по волейболу на проходившем 14 августа в селе Ачандара первенстве республики.

Нежданно-негаданно свалившаяся победа вскружила его седую голову, и на следующий день в посудном магазинчике только и было разговоров о том, как дядя Феликс вытащил команду сухумчан на первое место. Он «рыбкой» пластался по всей площадке и доставал такие «мертвые» мячи, о которых «чистильщик» Батал Табагуа мог только мечтать, сажал «колы» на первую линию, когда у «кувалды» Гены Квицинии опустились руки. К обеду о «подвигах» Феликса знал весь центральный рынок, и у дверей магазина выстроилась очередь из восторженных поклонниц этого и других его талантов. Сам он скромно умалчивал о том, что больше всего блистал золотозубой улыбкой за столом, накрытым хлебосольными ачандарцами, чем на волейбольной площадке.

Наш затянувшийся разговор об ачандарском «триумфе» дяди Феликса надоел маленькому Аслану, сгоравшему от нетерпения поскорее окунуться в море, он требовательно теребил отца за брюки. Беслан, отбросив последние сомнения, решительно нацелился на заманчиво поблескивающий свежим окрасом арбуз. Его остановил Ахра, и стоило ему сурово повести бровями, как загорелый, словно головешка, продавец юркнул под прилавок и, тяжело пыхтя, выкатил красавец-арбуз. Беслан без разговоров полез в кошелек, но «благодарный» за покупку хозяин под пристальным взглядом Ахры замахал руками и, как черт от ладана, стал отнекиваться от денег. Все наши попытки расплатиться оказались безуспешными, и мы, сгибаясь под тяжестью пудового арбуза, потащились на пляж.

Несмотря на прекрасную погоду, нам не пришлось искать свободное место — большинство горожан на выходные отправились в села помогать родственникам в уборке урожая, и мы расположились у развалин древнегреческой крепости Диоскурия. Солнце еще не успело подняться высоко, и в воздухе сохранялась та бодрящая свежесть, от которой приятно кружится голова, а в теле появляется необыкновенная легкость. Легкий ветерок, налетавший с гор, приносил с собой нежный аромат осенних цветов и разогретой смолы могучих сосен, покачивавших за нашими спинами мохнатыми лапами. В зыбком мареве серебрилась бесконечная морская даль, по кромке горизонта осторожно крались легкие перистые облака, а ласковая морская волна лениво набегала на берег и маняще шуршала мелкой галькой.

Аслан с Иналом, на ходу сбросив майки и шорты, со счастливым визгом окунулись в теплую, будто парное молоко, воду. Мы с Бесланом старались не отстать и, забыв про возраст, гонялись за юркими, словно ставридки, мальчишками. Потом, выбравшись на берег, валялись на теплых камнях и уплетали за обе щеки сочный и сахаристый арбуз. Это райское блаженство продолжалось недолго: перед обедом ожил и требовательно зазвонил сотовый у Беслана — его вызывали в избирательный штаб Сергея Багапша, и нам пришлось срочно сворачиваться. Возвращались с моря мы усталые, но довольные, не подозревая, что это был наш последний безмятежный и лишенный серьезных забот день.

Приближающееся 3 октября — дата президентских выборов — взбудоражило и без того не отличавшуюся в последние месяцы особым спокойствием жизнь в Абхазии. Предвыборная горячка давно выплеснулась за стены чиновных кабинетов и, подобно чуме, стала поголовно заражать взрослое население республики. Накануне масла в огонь подлил очередной слух о том, что из-за угрозы совершенно распоясавшегося Саакашвили захватить Сухум Владислав Ардзинба якобы решил перенести президентские выборы на более поздний срок. Но эта «утка» умерла, так и не успев «опериться», — 3 сентября в центральной газете «Республика Абхазия» на первой полосе появился долгожданный президентский указ. В нем черным по белому было написано, что в строго определенный Конституцией срок — 3 октября состоятся выборы нового главы государства. Он положил конец кривотолкам и дал старт официальной избирательной кампании, которой суждено было войти в историю современной Абхазии.

Ее начало не предвещало грядущих потрясений, глава ЦИК Сергей Смыр выступил с дежурным заявлением о соблюдении законности и приличий в предвыборной борьбе. В ответ кандидаты в президенты дружно поклялись в приверженности демократическим ценностям и закону. Но не прошло и недели, как одного из основных претендентов на президентское кресло — Александра Анкваба ждал коварный подвох.

Александр Золотинскович, порой напоминающий бульдозер своим напором и мощью, безнадежно забуксовал на еле заметной кочке, о которой вряд ли подозревал. Круглый отличник в школе и институте, когда-то самый молодой и перспективный в МВД СССР начальник политуправления, в течение двух часов безуспешно пытался доказать специальной приемной комиссии, что он не меньший, чем они, абхаз. Но то ли бзыбский акцент в его речи, то ли что-то иное смутило «неподкупных и бесстрастных» экзаменаторов абхазского языка. Выставленная ими жирная двойка поставила крест на президентских амбициях Александра Анкваба.