у тебя будет, сама выберет свой путь — ты не станешь принуждать её к браку со мной. Это твой долг перед Персефоной.

Диана сглотнула, застыв на долю секунды.

— А ты позволишь мне выбрать другую девушку не только для того, чтобы она стала твоей спутницей, но и чтобы мы могли поймать убийцу и наказать. Это твой долг перед Ингрид.

Её слова острым лезвием пронзили его грудь, став частью его самого. Затем она встала и ушла, тихо ступая босыми ногами по густому ковру. Аид знал, что она права. У него огромный долг перед Ингрид — и он вернёт его, даже если в процессе потеряет себя.

* * *

Одиннадцать девушек.

Именно столько он потерял. После Ингрид была Шарлотта, затем Мария и так далее — каждое имя, каждое лицо оставляло шрам на его душе, в которой уже не осталось ничего, кроме чувства вины и собственной ничтожности.

Одни девушки протянули всего несколько дней. Другие — продержались неделями. Но хуже всего было пережить смерть тех, с кем провёл месяцы, с которыми успел сблизиться настолько, чтобы позволить себе надеяться. Но как бы старательно их ни защищали, какие бы меры безопасности ни предпринимали, все девушки в итоге умирали. Где-то убийство было очевидным, в других — под сомнением, поскольку не было явным признаков сопротивления. Диана, Уолтер и другие члены его семьи были убеждены, что девушки просто не выдержали испытаний, ведь те не были рассчитаны на смертных. Генри же считал иначе.

После каждой девушки ему хотелось угаснуть. После каждой девушки члены Совета уговаривали его не сдаваться. Убийство за убийством, труп за трупом… Он эгоистично позволял рисковать жизнями юных девушек в надежде, что вдруг на этот раз им удастся вычислить убийцу. Вдруг на этот раз всё получится.

Но нет.

— И как это случилось на этот раз?

Генри напрягся при звуке ее голоса и перевел взгляд с бездыханного тела на кровати на собеседницу. Диана стояла в дверном проеме — островок спокойствия посреди бури, — но даже ее присутствие не смогло обуздать его эмоции.

— Утонула, — сдавленно ответил Генри, поворачиваясь к телу. — Я нашел ее плывущей по реке этим утром.

Он не слышал, как Диана подошла, но почувствовал ее руку у себя на плече.

— И мы все так и не знаем?..

— Нет, — ответ прозвучал грубее, чем ему бы хотелось, и голос Генри смягчился. — Ни свидетелей, ни отпечатков, ни доказательств, что она прыгнула в реку не по своему желанию.

— Может, так и было, — сказала Диана. — Она могла запаниковать. Или это была случайность.

— Или кто-то сделал это с ней, — он начал шагать по комнате, стараясь максимально отдалиться от тела. Он знал Бетани не так долго, как Ингрид, но боль всё равно сдавливала его сердце, выкачивала из него жизнь. — Одиннадцать девушек за восемьдесят лет. Не говори мне, что это просто случайность.

Она вздохнула и провела пальцами по бледной щеке девушки.

— Мы ведь были так близки к успеху в этот раз, не правда ли?

— Бетани, — оборвал её Генри. — Её звали Бетани, и ей было всего лишь двадцать три. А теперь из-за меня ей никогда не исполнится двадцать четыре.

— Как и в случае, если бы она была той самой.

Генри начал закипать, собираясь разразиться злобной тирадой, но затем, когда он посмотрел на Диану и увидел в глазах женщины сострадание, весь его гнев улетучился.

— Она должна была справиться, — напряжённо сказал он. — Она должна была выжить. Я думал…

— Мы все так думали.

Генри опустился на стул, и Диана в то же мгновение оказалась рядом с ним, поглаживая парня по спине, как любящая мать, успокаивающая своё дитя. Он провёл рукой по своим тёмным волосам, на его плечи давила уже знакомая тяжесть горя. Сколько ещё он должен вынести, прежде чем они, наконец, освободят его?

— Ещё есть время, — надежда в голосе Дианы ранила больше, чем всё произошедшее утром. — У нас ещё есть два десятилетия…

— С меня хватит.

Его слова громом раскатились по комнате. Она очутилась напротив него, её дыхание стало прерывистым. За те несколько секунд, которые ушли у неё на ответ, Генри задумался, не взять ли свои слова обратно, пообещать, что он попробует еще раз, но не смог этого сделать. Слишком многие уже умерли.

— Генри, прошу, — прошептала Диана. — У тебя ещё есть двадцать лет. Ты не можешь всё бросить.

— Это бессмысленно.

Она присела на колени и отвела руки от его лица, заставляя посмотреть на неё, увидеть страх в её глазах.

— Ты пообещал мне столетие, и ты дашь мне это столетие, ясно?

— Я не позволю умереть ещё одной девушке из-за меня.

— А я не дам тебе исчезнуть. Не когда я могу этому помешать.

Он бросил на неё сердитый взгляд.

— И что ты сделаешь? Найдёшь ещё одну девушку-добровольца? Будешь приводить очередную кандидатку каждый год, пока одна не пройдёт испытание? Пока хотя бы одна не переживет Рождество?

— Буду, если придётся, — она прищурила глаза, выражающие жажду действий. — Есть и другой вариант.

Генри отвернулся.

— Я уже сказал — нет. Это не обсуждается.

— Я не дам тебе уйти без борьбы. Никто и никогда не сможет заменить тебя, что бы там ни говорил Совет, а я слишком сильно тебя люблю, чтобы позволить тебе сдаться. Ты не оставляешь мне выбора.

— Ты не посмеешь.

Она не ответила.

Отодвинув стул, Генри встал и освободил свою руку из хватки собеседницы.

— Ты поступишь так с ребёнком? Приведёшь её в этот мир, лишь чтобы впутать во всё это? — он указал на тело на кровати. — Ты так поступишь?

— Если от этого зависит твоё спасение, то да.

— Она может умереть. Ты это понимаешь?

Глаза Дианы вспыхнули, и она поднялась лицом к нему.

— Я понимаю, что если она этого не сделает, то я потеряю тебя.

Генри отвернулся, едва сдерживаясь.

— Не