Лили слушала и удивлялась. Ей это было непонятно и незнакомо – ведь в ее мире дети заканчивали учиться в восьмом классе и начинали помогать родителям: доить коров, пахать землю и ухаживать за огородом. Никто из них не брал уроков чечетки и китайского языка, хотя, насколько она знала, аманитские мальчишки любили играть в бейсбол не меньше своих «английских» ровесников, а девочки учились вышивать и готовить.

– Что касается меня, – задумчиво продолжал Роберт, – то я всегда считал, что жизнь – особенно жизнь молодого человека – должна быть менее напряженной и более приятной. Иметь цель, стремиться к ней, безусловно, нужно, однако лезть из кожи вон только ради того, чтобы заработать больше денег или удостоиться упоминания в светской хронике, по-моему, просто глупо. – Он пытался объяснить Лили свою точку зрения, но она, похоже, все поняла и так.

– Я никогда не стремилась заработать больше денег или стать известной на всю общину швеей или поварихой. – Она улыбнулась. – Но сколько себя помню, мне всегда хотелось большего, чем я могла получить. Я всегда жалела, что мы учимся только восемь лет. Стремилась знать и уметь больше, чем обычная аманитская женщина, но… К счастью, мама очень любила книги и с детства приучила меня читать. Она говорила – я должна полюбить то, что узнаю из книг. Именно книги открыли для меня большой мир и научили мечтать… Еще мама хотела, чтобы я пробовала писать, но взялась за перо я лишь после того, как она погибла. И знаете что, мистер Белладжо? Пока я работала над своим романом, мне все время казалось, будто мама мне помогает, подсказывает, что и как нужно сделать… ну, и вообще не дает лениться – ведь я писала в основном по ночам, после целого дня работы. А еще я чувствовала – надо попытаться что-то написать просто в память о маме. Я не могла обмануть ее ожиданий, понимаете? К сожалению, писательство у нас не в почете. Прямого запрета нет, но… Пока жила с отцом, я еще могла выкраивать время для работы над романом, но если бы вышла замуж… Наверное, ни один мужчина в нашей общине не одобрил бы того, чем я занималась. А выходить за «англичан» нам не дозволяется, – пояснила Лили с таким видом, словно считала подобный запрет естественным и правильным. – Брак очень сильно влияет на жизнь женщины, – добавила она задумчиво. – Он ее… сковывает, ограничивает свободу. По крайней мере, у нас дело обстоит именно так. Все решения принимает мужчина. От замужней женщины ничего не зависит, она только подчиняется, а я бы так не смогла.

На самом деле не имело большого значения, замужем Лили или нет, поскольку сейчас всем распоряжался ее отец, которого ей надлежало слушаться.

– В нашем мире семейные отношения не такие, – сказал Роберт. – Брак – это в первую очередь партнерство, основанное на взаимном уважении между супругами. – Он неожиданно рассмеялся. – Так, во всяком случае, гласит теория. А как обстоят дела в действительности, я вряд ли могу судить, ведь женат никогда не был, да и постоянной девушки у меня не было, наверное, с тех пор, как я учился в колледже.

– А куда она потом девалась? – поинтересовалась Лили, не сумев совладать с любопытством. – Ну, та ваша девушка из колледжа?

– Ушла к моему лучшему другу. Впрочем, она поступила совершенно правильно – я вряд ли бы ей подошел. В те времена меня интересовали только лекции, да еще семинары по филологии и теории литературы. И книги. Я читал буквально запоем, и, если быть откровенным до конца, книги интересовали меня куда больше, чем моя подружка.

– А какие книги вы читали? – спросила Лиллибет, и Роберт стал рассказывать о том, что ему нравилось, а потом перечислил авторов, которых до сих пор любил и ценил больше остальных. Лили в свою очередь тоже поведала ему, что она читала в юности. При этом выяснилось, что их литературные вкусы и пристрастия почти совпадают, хотя в оценках некоторых книг они расходились – правда, не сильно. Увлекшись разговором, Роберт рассказал Лиллибет, как ему в голову пришла мысль о собственном книжном бизнесе, что для этого понадобилось и какие трудности встретились поначалу. Лили слушала и завидовала. Работать с писателями, открывать новые замечательные книги и интересных авторов… Ей казалось, что ничего лучше и быть не может.

– Не так уж много талантливых авторов я открыл, – сказал Роберт. – Признаться по совести, вы – первая. – Он слегка поддразнивал Лили, однако истина состояла в том, что Роберт действительно считал ее очень талантливой и не переставал удивляться, как ему повезло. До сих пор он слегка вздрагивал при мысли о том, что в тот день мог и не остановиться у стола Патрика Рили, и тогда рукопись «Ласточки» отправилась бы назад в Пенсильванию вместе с формальным отказом.

Он подробно рассказал, как обнаружил посылку в груде издательского мусора, и добавил:

– Мое внимание привлек ваш фартук. Если бы не он… Боюсь, сейчас мы бы с вами не разговаривали.

– Я специально упаковала рукописи в фартук, который сшила мне мама, – улыбнулась Лили. – Мне казалось – он принесет мне удачу. Видите, я не ошиблась!

– Этот фартук принес удачу нам обоим, – ответил Роберт, взмахом руки подзывая официанта, чтобы расплатиться. Потом он проводил Лиллибет в ее номер. Завтра она была свободна – пока они сидели в баре, Мэри позвонила ему на мобильник и попросила выходной. Ей нездоровилось, и она хотела посидеть дома и немного отдохнуть. Роберт возражать не стал. Во-первых, завтра все равно было воскресенье, а во-вторых, он чувствовал себя несколько неловко оттого, что заставляет беременную женщину работать в выходные. Однако оба отлично понимали: времени почти не осталось, и, если они хотят согласовать всю правку до того, как Мэри окажется в роддоме, следует поспешить.

– Чем бы вы хотели заняться завтра? – спросил Роберт, входя в гостиную номера Лиллибет.

Она немного замешкалась:

– Я еще не думала. Может быть, прогуляться в парке, побывать в каком-нибудь музее или картинной галерее…

– Ну, хорошо, давайте завтра и решим, – предложил он. – Ведь вам тоже нужно отдыхать, поэтому если вы хотите поспать подольше…

Лиллибет рассмеялась.

– Подольше? – переспросила она. – Шесть утра для меня – уже позднее утро. Обычно мне приходится вставать еще раньше, чтобы успеть подать завтрак отцу и Уиллу, прежде чем они уйдут на работу.

Роберт покачал головой. Он знал, что жизнь Лиллибет никто бы не назвал легкой, но она не возражала и не жаловалась, и он уважал ее за это. Если ее что-то и не устраивало, так это древние правила и ограничения, мешающие ей свободно заниматься любимым делом.

В итоге они договорились, что завтра он заедет за ней в десять, и Роберт ушел.

На следующий день он приехал даже раньше назначенного времени, но Лиллибет уже ждала его в вестибюле отеля, одетая в джинсы, легкую водолазку и вчерашний синий жакет. Она, однако, еще не позавтракала; смущаясь, Лили призналась, что встала не в шесть, а в семь, то есть ужасно для нее поздно, и Роберт повез ее в кафе Клуни, где, насколько ему было известно, подавали вкусные и разнообразные блюда. Из кафе они на такси поехали в Центральный парк и бродили по дорожкам несколько часов кряду, разговаривая обо всем на свете. Утомившись, они вышли к пруду, где на воде покачивались модели пароходов и яхт, купили по порции мороженого и посидели на скамье под деревьями, а вечером отправились ужинать в Гринвич-Виллидж. Оттуда Роберт позвонил Мэри и с облегчением узнал, что она еще не родила и готова продолжить работу над книгой завтра.