— Спасибо, брат, — довольно мычит он, прижимая к себе любимую гитару, которую держали только что в руках настоящие звезды.

За окном уже светает. Внутри меня все кипит, и никак не хочет успокаиваться. Мне так плохо и так хорошо одновременно.

И еще очень хочется домой. Поскорее.

Анна

Заветы Лены Викторовны действуют как мантры. Надо поговорить, нужно узнать. И вот я уже вновь стою у заветного подъезда, со мной моя Маша. Мы обе растеряны и ужасно нервничаем. Возможно, она и нет, но напускает решительный вид, чтобы поддержать меня. И пока я собираюсь с духом, подруга решительно входит внутрь.

Возможно, это было хорошей идеей поспрашивать сначала соседей, но теперь я чувствую себя полной дурой. Подходим к первой квартире, смелости не хватает, поэтому Марья стучится за меня.

— А, опять ты, — усмехается светловолосая девчонка, появившись на пороге.

Теперь она одета в клетчатую пижаму, в ухе торчит наушник, в руке откушенное яблоко. Наклоняется на косяк плечом и принимает расслабленную позу.

— Привет, — говорю я, переминаясь с ноги на ногу.

— Как дела? — Улыбается девчонка, разглядывая мою спутницу.

Прочищаю горло.

— Нормально…

— Вижу, что больше с ног не валишься. — Она с хрустом вгрызается в яблоко. — Зачем пришла?

— Спросить, — сознаюсь, почесывая лоб.

— Валяй.

— Твой сосед. Со второго этажа… — Изображаю руками. — Бородатый такой, волосатый.

— Кто? — Ее брови взлетают. — Ты про Домового что ли?

— Кого?

Девчонка чуть не давится яблоком.

— Домовой наш. Петрович. Ты про него?

— Не знаю. — Пожимаю плечами. — Герман Новик. Вы зовете его… Домовой?

Теперь она уже кивает, покатываясь со смеху.

— Даже не знаю, Герман он или нет. Петрович и все. Вот мой отец знает, у него можно спросить. Или его сестра Саша, моя тетя. — Девушка указывает пальцем на дверь напротив. — Она жила здесь. Он ее топил вечно по пьяни. Уснет в ванной, а у нее по стенам вода бежит. Воевали страшно, пока не подружились. Точнее, это ее муж, дядя Леша, с ним сдружился, а потом уже она. Нет, ты не подумай, они не алкаши. И Петрович вроде как тоже — просто странный, нелюдимый, выпивающий временами. У нас здесь все его жалеют. У него ж нет никого. Помогают, прибираются, разговорами отвлекают.

— А можно как-то с твоей тетей поговорить? Про этого соседа.

— А ты что у него сама не спросишь? — Девчонка пристально вглядывается в мое лицо.

— Да я просто хотела сначала разузнать, кто он такой.

Хитро ухмыляется.

— А кто он тебе?

— Так где, говоришь, твоя тетя сейчас? — Перебивает ее Маша.

— У Петровича. — Хихикает она, закатывая рукава пижамы. — Ему вчера скорую вызывали. Говорят, белочка.

— Белочка? — Переспрашивает подруга.

— Ну, да. Белая горячка. Утром вот только домой привезли. Дядя Леша лично за ним ездил.

— Тебя как звать-то? — Вступаю я.

— Ксюша.

— Ксюша, а он не опасен? Домовой этот. Если мы сейчас поднимемся, не прибьет нас?

Она выпрямляется.

— Кто? Петрович? Да он и мухи не обидит.

— Ну, кто его знает… Сама говоришь, пьянствует, бывает.

Девчонка отмахивается.

— Да, говорят, он нормальный раньше был. Вот, пару лет назад только запил. Умер у него кто-то. А так, вроде, обеспеченный даже. Академик. Студенты к нему ходят, он им по настроению помогает с научными работами всякими. Квартира, что тетя Саша снимала, тоже ему принадлежит, как оказалось. Кстати, не хотите заселиться? Сейчас пустует. Хорошая, однокомнатная, только дверь нужно поменять — на соплях держится.

— Нет, спасибо, — строго отвечает Маша и тянет меня за руку вверх по лестнице. — Мы пойдем, познакомимся с академиком.

— Что, прямо вот так, да? — Шепчу я ей в спину, а сама послушно поднимаюсь по ступеням.

— Не узнаю тебя, Солнцева. — Удивляется подруга. — Где так ты боевая, а тут сдрейфила!

— Спасибо, — бросаю в сторону Ксюши и догоняю Машку. — Я сама себя не узнаю в последнее время. Вчера с твоей мамой по гостям ходила вместо того, чтобы на работу идти. Не надо было тебе сознаваться, будешь ругать, но не забывай, что я — беременная, мне стрессы не нужны.

— Уже начинаешь пользоваться своим положением? — Хмурится подруга, останавливаясь на втором этаже.

— Грех не воспользоваться. У меня сейчас, вообще, настроение такое — лежать на диване, и чтобы мне еду подносили. Только желающих нет.

— А ты позови Пашку обратно, и будут.

Застываю у нужной двери и сжимаю пальцы в кулаки.

— Вот и твоя мама так же говорит, но я не знаю.

— С каких это пор моя мама у тебя в корешах? — Она складывает руки на груди.

— Со вчера. Даже жить предлагала к вам переехать.

Машка распахивает веки.

— Не вздумай соглашаться. Она сначала в доверие вотрется, а потом пилить станет как нас с Павликом.

— Вот и я подумала, что со свекровями лучше дружить на расстоянии.

Подруга обнимает меня за плечи:

— Мне кажется, ты все уже решила насчет Паши. Это хорошо.

— С чего ты взяла? — Вырываюсь я.

Маша легонько стучит в дверь, поворачивается ко мне и улыбается:

— Просто знаю.

Думаю, что ей ответить, как вдруг дверь распахивается, и на пороге появляется мужчина лет тридцати с небольшим. Крепкий, среднего роста, со светлыми волосами и пронзительными зелеными глазами.

— Чем могу? — Спрашивает коротко, рукой придерживая дверь.

— Мы… — Шепчу я. — Мы… Я…

— Герман Новик здесь живет? — Вступает Маша.

— Да. — Мужчина пристально смотрит на нее. — Но только не принимает сегодня никого.

— Почему?

Он озадаченно почесывает шею, и я замечаю за мочкой уха небольшой слуховой аппарат.

— Ему нездоровится. Но вы можете прийти на следующей неделе.

Тянет дверь на себя.

— Мы не по поводу курсовых или чем там он занимается, — поясняет подруга, хватая пальцами дверное полотно, — мы по личному делу.

— Кто там, Леш? — Доносится из гостиной.

— К Петровичу, — отвечает мужчина.

— Можно нам войти? Мы ненадолго, — обещает Машка, — только зададим ему всего один вопрос.

Через мгновение незнакомец сдается, отступает назад, и мы входим. Мою подругу будто вовсе не смущает царящий в квартире бардак, она скидывает туфли и проходит в комнату. Делаю то же самое и спешу за ней.