он обратился с меморандумом к 80 политическим, государственным и военным деятелям Франции, однако лишь навлек на себя острую неприязнь премьер-министра Даладье. Два месяца спустя, 20 марта 1941 года кабинет ушел в отставку, а премьером стал более активный и решительный Поль Рейно, которого даже одно время совершенно незаслуженно именовали “французским Черчиллем”. Он помнил о меморандуме де Голля и предложил ему пост секретаря военной комиссии, но этому категорически воспротивился Даладье, возглавивший в новом правительстве военное министерство. Слишком инициативному офицеру пришлось удовольствоваться должностью командира еще не сформированной 4-й танковой дивизии, существовавшей пока лишь в виде штаба и совершенно незначительного количества войск.

На следующий день после начала блицкрига командование стало спешно комплектовать дивизию людьми и техникой, однако было уже поздно. Тем не менее, даже со столь незначительной боевой силой де Голль успел провести по немецким войскам несколько болезненных контрударов, в которых, правда, потерял почти все свои танки. Это были одни из весьма немногих активных действий французской армии, и в признание заслуг командира дивизии 28 мая ему присвоили звание бригадного генерала. Через несколько дней де Голль был назначен заместителем военного министра и на этой должности безуспешно пытался подвигнуть руководство страны и командование армии на продолжение сопротивления захватчикам. Однако все было бесполезно. Пораженческие настроения и апатия возобладали, Франция пала, а в последний момент избежавший ареста генерал через Алжир прибыл в Лондон.

Там он вызвал некоторое недоумение правительственных кругов, поскольку не пожелал руководствоваться скромной ролью беженца, а немедленно заявил претензии на руководство продолжением борьбы французов против немцев. Этта амбиции были более чем странными, поскольку генерала никто на это не уполномочивал, не назначал и вообще мало кто знал. Однако в июне 1940 года англичанам приходилось цепляться за любого союзника, и позиция “самоназначенного” де Голля устраивала их значительно больше, чем курс легитимного правительства Петэна. Пообщавшись с генералом, Черчилль остался доволен и разрешил ему 18 июня выступить по Би-Би-Си с призывом ко всем французам сплотиться и продолжать борьбу. На следующий день призыв был конкретизирован: “Перед лицом охватившего французов смятения умов, перед фактом ликвидации правительства, ставшего прислужником врага, и ввиду невозможности восстановить действие наших институтов я, генерал де Голль, французский солдат и командир, с полным сознанием долга говорю от имени Франции. От имени Франции я твердо заявляю следующее: абсолютным долгом всех французов, которые еще носят оружие, является продолжение Сопротивления”[122]. Так была открыта страница Второй мировой войны, в которой ключевая роль принадлежала спецслужбам сразу нескольких стран.

Де Голль являлся генералом без войск: за три месяца к образованному им комитету “Свободная Франция” примкнули всего около 7 тысяч человек. Надежда на колонии также не оправдывалась. О неприятии режима Виши заявили лишь Чад, Камерун, Среднее Конго, а также владения Франции в Океании и Индии, зато верность метрополии сохранили такие ключевые территории, как Алжир, Тунис, Марокко, Левант, Французская Западная Африка и Мадагаскар. Несмотря на довольно слабую поддержку, Черчилль все же решил сделать ставку на де Голля, избегая, однако, признавать его представителем Французской республики, а изобрел для него красивый и юридически ничего не значащий титул “главы всех свободных французов”[123]. Правительство Виши тем временем заочно приговорило генерала к смертной казни за изменну, а движение Сопротивления объявило вне закона как создающее угрозу для безопасности государства. Это стало источником душевного дискомфорта и множества проблем для офицеров правительственных спецслужб Виши, поскольку отныне главным противником для них становились не немцы или итальянцы, а собственные соотечественники из “Свободной Франции” и других, не примкнувших к де Голлю организаций Сопротивления. Британские разведчики из СИС также с подозрением и недоверием отнеслись к генералу и его службам, предпочитая поддерживать контакты со своими коллегами из Виши и пытаться использовать их против немцев. Корпоративная солидарность побуждала сотрудников МИ-6 искать связей с такими же профессиональными разведчиками, а не с дилетантами, которыми были укомплектованы наспех созданные секретные службы генерала де Голля.

Для главы комитета “Свободная Франция” разведывательные органы являлись жизненно важным инструментом. Он вспоминал: “Мы думали, таким образом, создать организацию, которая позволила бы нам оказать поддержку операциям союзников, используя наши сведения о противнике, развернуть во Франции всеобъемлющее движение Сопротивления, вооружить там наши силы, которые, когда наступит время, смогли бы принять участие в битве за освобождение, действуя в тылу у немцев, и, наконец, подготовить перегруппировку национальных сил, чтобы после победы обеспечить нормальное развитие страны”[124]. Только с помощью спецслужб он мог внести достойный вклад в дело разгрома нацистской Германии и освобождения своей страны, добившись основания претендовать на решение ее послевоенной судьбы. Англичанам же осенью 1940 года было, по большому счету, безразлично, кто именно возглавит французское правительство после еще столь далекой победы. Забыв об известном принципе отсутствия у Британии постоянных союзников и наличия постоянных интересов, де Голль возмущался неразборчивостью Аондона, готового делать ставку хоть на капитулянтов из числа приверженцев Петэна, хоть на патриотов, хоть на анархистские силы. Если англичане рассматривали зарождавшееся движение Сопротивления как орудие ведения войны, то де Голль относился к нему как к инструменту для получения политической опоры. Именно поэтому 1 июля 1940 года генерал поручил капитану инженерных войск и профессору фортификации академии Сен-Сир, недавнему участнику союзнической экспедиции в Нарвик Андре Деваврену создать 2-е (разведывательное) и 3-е (оперативное) бюро. Судя по всему, де Голль сумел оценить его холодный и расчетливый склад ума, незаурядные мыслительные способности и умение ориентироваться в сложной обстановке. Кроме того, оба они имели достаточно правые убеждения, хотя генерал умел создавать вокруг себя ореол центриста, а иногда даже и человека довольно левых взглядов. Во всяком случае, Деваврен стал верным сторонником “Свободной Франции” и одним из наиболее ценных ее приобретений. Уже через несколько недель капитан отказался от работы над созданием 3-го бюро, поскольку не чувствовал себя достаточно хорошо ориентирующимся в вопросах управления войсками. Таковых, правда, практически не имелось. Вскоре последовал его отказ и от 2-го бюро, однако уже по совершенно иным причинам. Деваврен был убежден, что в сложившейся ситуации такая структура не будет иметь реальной силы, а поэтому предложил вместо него сформировать более компактную оперативную Службу разведки (СР).

Андре Деваврен

Генерал одобрил идею, хотя до апреля 1941 года продолжал сохранять свой вариант названия разведывательного органа. Для укрепления авторитета нового сотрудника де Голль разрешил ему отныне именоваться полковником. Теперь следовало создать саму службу, что было значительно труднее. На просьбу Деваврена о помощи откликнулся помощник руководителя МИ-6 полковник