Спустившись вниз и обведя глазами темное помещение, полное полуголых индейцев, сидящих на цепи, как собаки, Чанлер невольно съежился. Но тут же напомнил себе, что такие они и есть – животные, покупаемые и продаваемые ради прибыли. Все они, проданные им за последние несколько лет, казались ему на одно лицо. И это было лицо его сводного брата. Человека, с которым он хотел подружиться, но который повернулся против него, предал его… или по крайней мере так казалось. Он задумался, уж не затуманила ли Джессика ему мозги разжиганием ревности и постоянными напоминаниями о наследстве Кина.

Проклятие! Чанлер заворчал себе под нос, увидев перед собой ее лицо. Да он вел себя просто как марионетка, тряпичная кукла, пляшущая под ее дудку. Это она сумела сделать так, что они с Кином стали врагами, ждущими, как бы вцепиться друг другу в глотки. Ладно, с Джессикой он разберется потом. А сейчас надо спасать свою репутацию. Он завяз так глубоко, что просто не мог встретиться с Кином лицом к лицу и признать правду.

Только погрузив свой живой груз в фургон и отправившись в ночь, Чанлер смог вздохнуть с облегчением. Да, но куда ему спрятать этих дикарей? И что вообще теперь с ними делать? Чанлер задумчиво нахмурился. Ему даже захотелось остановить фургон, освободить их, а потом спокойно вернуться домой, надеясь, что эта дьяволица, на которой он имел несчастье жениться, все еще там. Черт, после того ада, в который она превратила его жизнь за последние два года, Джессика вполне заслуживает смерти.

Когда до ушей Кина донесся какой-то странный звук, он мгновенно остановил своего почти запаленного коня И прислушался. И снова услышал тот же заунывный звук индейского пения. Он резко развернул лошадь и последовал за голосами, сразу поняв, что же это за груз, о котором Чанлер намеренно не сказал ему ни слова. В нем мгновенно вспыхнула и запылала ярким пламенем дикая ярость. Кин последовал за фургоном, который то появлялся, то исчезал в тени.

Заслышав грохот копыт, Чанлер оглянулся через плечо и увидел преследующего его одинокого всадника. Он схватил кнут и стеганул лошадей – скорее, скорее. Чанлеру не надо было видеть лицо всадника, чтобы знать, кто догоняет его. Он боялся остановиться, боялся увидеть осуждение в глазах брата. Разве не его мать причинила Кину столько несчастий, что хватит на целую жизнь? А теперь еще и это… Чанлер внезапно понял, что единственный в мире человек, которого он мог назвать другом, теперь презирает его.

Проклятие! Его жизнь и гроша ломаного не стоит. Он умудрился испортить все, к чему прикоснулся.

И Чанлер резко остановил фургон. Джессика обвела его вокруг пальца, а он предал Кина. Пришел час расплаты. Если он должен умереть, пусть это будет здесь и сейчас. Он не желает чувствовать себя еще более униженным, чем в эту минуту.

Кин подъехал к нему и остановился. Чанлер опустил голову.

– Убей меня, Кин. Я никогда не был тебе хорошим братом. Поверил лгунье Джессике, и она настроила меня против тебя. Я не прошу твоего прощения, потому что знаю, что не заслуживаю его. Только надеюсь, что ты хоть частично поймешь, почему я вел себя как последний дурак. Потому что я и есть дурак.

Кин мчался, готовясь дать выход обуревавшей его ярости, но гнев испарился при виде сидящего перед ним сломанного жизнью мужчины. Чанлер виновен в том, что слишком сильно любил, в том, что был слеп к порокам любимой им женщины, почти разрушившей его жизнь.

Кин спешился и со слабой улыбкой подошел к фургону. Он протянул руку, требуя ключей.

– Я не могу судить тебя, Чанлер, потому что тоже виноват, тоже вел себя как дурак. Похоже на семейную черту, а? Думаю, пришло время зарыть томагавки и начать заново, как считаешь?

Чанлер поднял глаза на сводного брата. Он понял, что завидует Кину, который сумел победить выпавшие на его долю невзгоды и преуспеть благодаря собственным усилиям. А ему, Чанлеру, при рождении дали в руки серебряную ложку, и ту он умудрился сломать. Он улыбнулся в ответ, покопался в жилетном кармане и протянул брату ключи.

– Да, думаю, пора, – согласился Чанлер. – Мы зря потеряли последние несколько лет. Ты знаешь, я всегда… – Чанлер хотел продолжать, но заметил, что один.

из дикарей, пытающийся встать на ноги, полностью завладел вниманием Кина.

– Она жива! – проговорил Одинокий Зимний Волк на родном языке и протянул Кину свои цепи. – Мой отец вернулся, когда получил знак от Уа Тон-Ка. Орел бросил на По Хью Ска свою тень и сообщил, что белая женщина обладает властью над Громом и Сумасшедшим Танцором. Теперь она вылетела из своей могилы и вернулась в человеческую форму.

– Где ты ее видел? – настойчиво спросил Кин.

– Она появилась на корабле, украшенная драгоценностями, в платье синем, как утреннее небо. Она стала еще прелестнее во второй жизни. А власть ее еще усилилась после несчастий.

– Она говорила с тобой? Ты знаешь, куда она пошла? Я должен найти ее. – Кин сжал плечо Одинокого Зимнего Волка и пристально посмотрел ему в глаза. – Где Алекса?

– Она зашла туда, где мы были, но ее забрал и увел густобровый со змеиными глазами. Я был бессилен помешать ему. Но не бойся, у нее есть мистическая власть и она легко убежит от злодея, – уверенно заявил Одинокий Зимний Волк.

Хотел бы Кин быть столь же уверенным. Он повернулся и посмотрел на Чанлера, который был озадачен незнакомым языком, на котором разговаривали его брат и один из пленных.

– Кто доставил тебе пленных? – спросил Кин.

– Сайлас Грегор. А что? – Чанлер с любопытством посмотрел на него, нахмурился и пожалел, что не проявил в детстве большего интереса и желания, когда Кин хотел научить его языку осейджей.

– Проклятие! – выругался Кин. – Значит, Алекса у Грегора, а он уже дважды пытался убить ее. Ты знаешь, где найти этого ублюдка?

– Мне кажется, у него комната в гостинице поблизости от казино. По крайней мере я видел, как он выходил оттуда сегодня вечером, – ответил Чанлер.

Кин бросил Одинокому Зимнему Волку ключи от цепей приказал освободить остальных пленников и отвести их обратно в родные деревни. Потом вскочил на коня. Если Сайлас тронет хоть один волосок на голове его ненаглядной Алексы, поклялся себе Кин, то он испробует на нем индейские пытки. Подонок умрет долгой, мучительной смертью.

Ему надо помешать. Кин должен найти ее, не дать подлецу надругаться над ней. Он ударил каблуками коня и галопом помчался к Новому Орлеану, молясь про себя, чтобы розыски были недолгими и успешными.

Дверной замок щелкнул, и Алекса вздрогнула – Сайлас важно вошел в комнату, где оставил ее, привязав к кровати. Наконец-то он поимеет эту девку, и на этот раз никто ему не помешает. А после этого, после того, как почувствует ее мягкую, нежную плоть собственным телом и насладится вволю, отвезет на шхуну, чтобы ее продали на Карибах в рабство… если только она не разозлит его, решил он с ухмылкой. А если она будет сопротивляться и мешать ему заниматься с ней любовью, то придется заставить ее замолчать… Раз и навсегда.