убежище: небольшом треугольном углублении, который образовывали опиравшиеся друг о друга два больших валуна и камень поменьше под ними. Укрытие было достаточно высоким, так что можно было сидеть с прямой спиной, и достаточно длинным, чтобы можно было прилечь и растянуться во весь рост. Он предпочел сидеть и смотреть на голые ветки деревьев и землю, устланную желтыми и красно-бурыми листьями. Скоро эта мягкая подстилка должна была исчезнуть. Последние несколько недель легкий снег выпадал неоднократно. Все это время снег таял в пределах дня с момента выпадения. Но дальнейшее обитание в этом месте гарантировало бы, что Ямада уже не сможет питаться одними ягодами и грибами.

Он уже так исхудал, что мог спокойно сомкнуть большой и средний пальцы вокруг локтя. Униформа свисала с него, как с вешалки. Одежда не давала ему замерзнуть, но в лесу дни и ночи становились все холоднее. Слишком далеко на севере он оказался. Даже на этой не особо выдающейся возвышенности зима наступала быстрее. Да она уже, собственно, и началась. Птиц уже давно след простыл, а грызуны и зайцы притихли.

Ямада выкарабкался из своего убежища и, шатаясь, опустился на рыхлую землю. Ему очень хотелось остаться в укрытии и поберечь силы, но голод уже давно руководил всеми его помыслами. Неподалеку от ручья меж белых берез была поляна, полная кустов брусники. Ямада кое-как добрался до ручья, всю дорогу трясясь от мороза. По пути к бруснике с неба начали падать первые мягкие снежинки. Казалось, небесный владыка начал возиться с огромной солонкой. Слишком уж сухие, мелкие, рассыпчатые снежинки напоминали крупицы соли.

Добравшись до ручья, Ямада осторожно пристроился на камне и набрал себе пригоршню воды. Темно-коричневая земля хранила следы зверей, которые тоже приходили сюда утолить жажду. Ямаде вдруг вспомнилось, что прежде он первым просился на охоту за этими тварями. Уже не верилось, что он когда-либо был достаточно силен, чтобы бежать, гнаться и убивать. Охота привлекала его, в отличие от таких людей, как Хаяси или даже Ито, не возможностью ощутить чувственное наслаждение, а тем, что это было занятие, которое могло сделать его одним из великих мира сего. Он не мог не отметить иронию того, что он теперь оказался абсолютно безвестной тенью посреди всеми забытого уголка мира, где его никто не мог увидеть или услышать. Никто бы по нему не скучал. Уж точно не Минэко и скорее всего даже не Ито Ацуо. Он с легкостью представил себе Ито в окружении богачей. Вот он поднимает бокал коньяка и оглашает: «Мой давний друг, генерал Ямада Гэндзо, погиб на войне. Он был героем, достойным Его Величества. Выпьем за его память!» А по завершении ритуала он бы сразу переключился на тему, захватившую его внимание в то время, будь то какая-то женщина, произведение искусства или золотой прииск. И после этого Ито больше бы и не вспомнил о Ямаде. Таким уж человеком он уродился.

Ямаде становилось ясно, что его жизнь оказалась существованием предельно ничтожного значения.

Хлопья снега, сначала мелкие, как кристаллы соли, теперь становились крупнее и неистовее. Ямада поднялся и потащился в сторону поляны. От одной мысли о бруснике рот наполнился слюной, а внутренности сжались, но передвигаться быстрее он уже не мог. Каждый сустав в жалком теле отдавался болью, словно детальки, которые не подходили друг другу, но были насильно запихнуты в единый механизм. Снег падал все обильнее и забивался в глаза. Каждые десять шагов приходилось останавливаться, чтобы смахнуть снежинки с лица.

И все же ему удалось к середине дня добраться до заветной поляны, где Ямада с сожалением отметил, что ягоды и даже листья на кустах сильно поредели с его последнего визита. На поляну в поисках еды захаживали олени, лоси и прочая местная живность. Ямада ходил между кустами и внимательно изучал каждую веточку. На парочке кустарников под слоем снега обнаружилось немного сморщенных ягод. Он жадно запихнул их в рот. Кисловатая сладость, распространившись по языку, сразу же охватила все клеточки тела. Стало чуточку теплее.

За час ему удалось найти и съесть две пригоршни ягод. После трапезы он было направился обратно к своему прибежищу, но через несколько шагов стало понятно, что под плотным покровом снега окружающий мир абсолютно преобразился. Из виду скрылись все приметы, по которым он ориентировался в лесу. Ямада сделал еще двадцать шагов вперед, потом – десять шагов назад. Он еще какое-то время кружил между деревьями. А снег все продолжал сыпаться с неба. Ямаду трясло как в лихорадке. За всю свою жизнь он никогда не ощущал такого холода.

Слишком ослабев, чтобы продолжать идти на двух ногах, он опустился на четвереньки на землю. Оказавшись в такой позе, он не удержался от соблазна прилечь. Он растянулся на лесной почве, как на постели. Снег укрыл его мягким одеялом. И в этом положении ему было как-то удивительно тепло и удобно. Тут ему вспомнилась картина из прошлого: найденный им мужчина, лежавший точно в такой же позе посреди снежных сугробов, в горах где-то в полутора тысячах километров от этого места. Уже не столько человек, сколько труп, до невозможности тощий и облаченный в одни лохмотья. Тогда Ямада даже предположить не мог, насколько эта встреча должна была изменить всю его жизнь, но сейчас его охватило ясное сознание того, насколько все произошедшее, последовавшее за случайным знакомством, было предопределено тем мгновением. События наступали и отступали и по его собственному разумению, и по иррациональному стечению обстоятельств, без какой-либо очевидной логики. И тем не менее в конечном счете он оказался там, где должен был оказаться. Перед лицом небес даже самый тяжелый вопрос – «Почему?» – казалось, разрешался сам собой.

– А смысл все-таки был, – то ли прошептал, то ли подумал он. Сложно было уже сказать, могли ли хоть какие-то слова покинуть его глотку, или им оставалось только сновать у него в голове. Впрочем, вокруг не было ни одной живой души, которая могла бы проверить, издает он еще звуки или нет. Да это и не имело уже значения. Ямада Гэндзо наконец-то обрел покой.

Глава 25

Республика

1945 год

Чонхо проснулся от разноцветного света, который струился сквозь витражное стекло над его головой. Он прятался на конспиративной квартире, которой им служила заброшенная часовня. Святилищу удалось избежать сноса исключительно по небрежности властей. Здание должно было оставаться пустым, потому Чонхо старался не шуметь и не двигаться без дела. Он не покидал стен часовни и питался только едой, которую приносил ему