— Коли казнишь их царевна, руби и мою седую голову, ибо они стадо, а мы — пастыри духовные и моей вины в том бунте более, чем их!

— И моей! — царевич Федор бухнулся в грязь рядом с учителем и наставником. Мы должны были того не допускать, сестрица…

— А те, кто отца нашего отравил?

— Так ведь не стрельцы ж! Их самих злые люди с пути истинного сбили…

Софья глубоко вздохнула. Задумалась на пару минут, еще нагнетая обстановку.

И наконец…

— Ладно же, батюшка! Ради тебя, ради просьбы брата моего, коего эти тати на копья поднять хотели, — пусть и не хотели, но могли же! — Слушайте мое решение!

Слушали. Муха пролетит — услышали бы.

— Стрельцы. Приговор мой будет таков вам — вы отправитесь в изгнание. Возьмете с собой семьи, кто поехать с вами захочет, подворья ваши в казну отойдут, а вы поедете туда, куда я скажу. И жить будете там, где я скажу. Тогда живыми останетесь. Иначе… Либо смерть — либо постриг.

Вот тут Софья и поняла, что такое — народное ликование. Смело восторгом! Залило восхищением.

Кровавая царевна?

Милосердная! А уж что обрушилось на Аввакума и Федора…

Когда те поднялись с колен, народ на них уставился ровно на святых. Софья усмехнулась про себя. М — да, не знаете вы, что такое PR — технологии — и даст Бог, никогда не узнаете.

А она сейчас цинично размышляла, что в казне прибыло — и очень неплохо. Это первое.

Осваивать земли на границе с Китаем надо — это второе. И эти — освоят, коли жить захотят. Конечно, голых и босых их не отправят, но сейчас, вот как есть, вывезут за город. Там подержат в монастыре недельку, пока не соберут все потребное — и проваливайте. Вместе с семьями.

И третье, самое приятное. Она сейчас помиловала человек пятьдесят. Остальных никак нельзя, а эти были выбраны, как самые неповинные. По принципу — все пошли, и я пошел. Я рядом стоял. Командир приказал. Но власть уже не будет кровавой. Такие поступки, как милостыньку подавать. Бросит царь грошик — никто и не вспомнит, что он налоги повысил. Общественное мнение формировать надобно, а то как же! Власть должны ценить и любить, а не бояться. Тот же Петр, Софья точно помнила, головы рубил, да бунты постоянно были. То один давил, то второй… и надо ли нам такое добро?

Нет уж. Будем зарабатывать братишкам популярность.

Аввакум царевне поклонился, собирался было с площади уйти, но… куда там!

— Благослови, батюшка!

— Благослови, царевич!

Софья с ехидной ухмылкой посмотрела на брата. А что?

Кто может быть лучше патриарха из царской семьи?

Вот только надо бы решить, как быть с целибатом. Софья еще в той жизни его не понимала и не принимала — ни к чему такие извращения. Ей — ей, пусть хоть сперму бы тогда сдавали, если естественным путем размножаться не хотят! Генофонд ведь пропадает!

А тут как?

А тут и не сдашь. Увы…

Да и Федька…

Было что‑то такое сейчас в мальчишке.

Сделаю я его таки патриархом. Никуда не денется. А наивность? Так у него ж пока щенячий возраст, вот, через годик начнем его вводить в курс дела, тогда попроще будет. Постепенно вся эта шелуха с него и пообтрясется.

Но это потом. А пока…

Софья подозвала Ежи и тихо распорядилась. С площади двинулись телеги с тщательно отобранными стрельцами, толпа заволновалась, зашумела…

А тем временем, пока счастливые родственники обнимали почти воскресших стрельцов, палачи по кивку царевны принялись за свою работу.

Софья досидела до последнего. Досмотрела. Вымучила из себя.

И все же… с жизнью сегодня расстались не три сотни человек, поменее. Чуть более двух сотен. По ее воле. Правда — враги. Шпионы, двойные агенты, завербованные ими перебежчики, кое‑кто из Долгоруковых, кого уже выпотрошили, да и те же стрельцы — та часть, которая приняла близко к душе посулы изменников…

Малоприятная публика.

Софья внимательно прислушивалась к себе, когда ехала обратно. Изменилось ли что‑то?

Нет.

Примет ли она еще раз такое решение?

Однозначно. Для защиты своей семьи все средства хороши. Эх, где‑то та семья

* * *

'Та семья', а точнее, Алексей Алексеевич Романов и Иван Морозов сейчас находились под Бахчисараем вместе с примкнувшим к ним Яном Собесским. Он‑таки дошел, хоть и потерял почти двадцать процентов войска. И ладно бы — в боях!

Причинами послужили не татары, а кишечные инфекции, буквально косившие народ. Пока не догадались мешать воду с вином, или, на край, с уксусом, полегла чуть ли не половина войска. Алексей только фыркал — правда, про себя. Ему‑то Софья давно рассказала, что к чему и чем опасны кишечные инфекции. А заодно — и как их избежать.

И откуда только она все это знает? Умная у него сестренка…

Собственно, под Бахчисараем они еще не стояли. Столица крымского ханства была окружена равниной, а та — холмами. Вот к этим холмам и подошли оба войска. Казаков пока еще не было, но скоро, скоро уже…

Никогда Иван Сирко себя ждать не заставлял, да и Степан Разин старался, зарабатывал славу.

— Что делать будем?

Алексей пожал плечами.

— Татары не дураки. Хоть и не готовились они тут обороняться, но укрепления на холмах у них есть. Да и дорога отвратительная.

— Если пойдем по ней — нас просто перестреляют.

— Могут, — согласился Ян Собесский. — и что вы предлагаете?

— Пока я послал разведку. Они вернутся, доложат, кто и где стоит — и мы будем решать.

Ян одобрительно кивнул.

— Вы мудры, ваше высочество. Другой бы пошел в атаку…

— Мне не нужна воинская слава. Мне нужны мои люди. Живые и здоровые.

— Мало кто так рассуждает.

Царевич пожал плечами. Лесть ему была приятна, но в то же время…

Льстят? Подумай, чего хочет добиться этот человек. Мы с тобой — царские дети, то есть даже будь мы последними болванами, нам бы льстили…

Голосок Софьи всплывал в памяти, тревожил, не давал расслабиться.

— Скоро подойдут казаки.

— Государь, а что потом будет с этой землей? Когда закончится война?

— Будет Алексей Михайлович, царь крымский. В числе прочего.

Юноша выразился более чем понятно. Глаза Яна сверкнули веселыми искорками.

— У вас большие планы, государь.

— Надеюсь, у меня хватит на них времени.

* * *

Разведчики вернулись к утру, доложив диспозицию.