Рэд Кэррот

Целестиал. Адепт авантюристов

— Вега!

— Нет!

— Вега, вернись, когда с тобой разговаривают!

Фыркнув, девушка остановилась на лестнице, застряв на ее середине с поднятой ногой. Очень хотелось опустить ту на ступень и свалить к себе в комнату, пока не улягутся очередные недовольства. Обычно к утру уже отходили, а через два дня и вовсе забывали.

И так до следующего раза.

Ругаясь под нос, развернулась и нехотя поплелась назад, нарочито громко шаркая ногами. Ее это все раздражает! Сколько можно, в самом-то деле?!

В большой зале под лестницей, которая убегала на второй этаж возле стены, собралась вся семья. Слуги попрятались в коридорах, откуда выглядывали их любопытные носы. Халльвега едва удержалась от того, чтобы показать ближайшему мальчишке язык. Всего лишь посыльный отца, а туда же. Вон, рожи корчит, гад. Врезать бы ему как следует, чтобы язык свой прикусил и не высовывал, когда не просят.

Круглая прихожая выглядела довольно пустынно. Никаких лишних вещей, красивая разноцветная каменная мозаика на полу. У стен напольные позолоченные канделябры, вооруженные пятеркой свеч с магическими камнями. Днем из них обычно тускло мерцала половина. А то и вовсе гасили, чтобы зря не расходовать дорогой материал.

В окна слева и справа от двустворчатой высокой входной двери заглядывало солнце. Погода на улице — на радость и загляденье. Зато в доме начинается настоящая буря, которая вот-вот прольется дождем. Весь вопрос — с чьей стороны?

У подножия лестницы в трех шагах стояла высокая стройная женщина и чуть полноватый мужчина, немного ниже. Чуть поодаль, ближе к дверям, слонялась как бы без дела высокая статная фигура парня. Кагур. Гордость их семьи, радость и отрада для глаз и ушей, которые постоянно слышат слова благодарности от всех знакомых и соседей. Идеальный сын. Ее брат.

Женщина была облачена в длинное струящееся светло-салатовое платье с темно-изумрудной накидкой поверх. Плетеный ремешок завязывался на боку и забавными кисточками свободно болтался почти до колен, смутно угадывающихся под нежной тканью, едва хозяйка всего этого великолепия приходила в движение. Темно-каштановые короткие волосы украшала диадема в виде крохотных листочков, переплетенных меж собой в незатейливом узоре. Длинные серьги похожего рода болтались возле красивой шеи.

Мужчина возле не мог похвастать строгой красотой, как его супруга. Глаза живые, светлые. Коротко стриженные посеребренные сединой волосы, как отражение тех ужасов и испытаний, которые выдались на его долю. И добрая улыбка.

Впрочем, сегодня отец не улыбался. Не смеялась обычно веселая мама. Даже брат хмурый. Отошел к окну и нервно постукивает пальцами по подоконнику. Чуть сильнее и горшок с надоевшим до чертиков кустом с крохотными алыми цветочками, источающими жуткий запах, начнет подпрыгивать в такт. Выпрыгнет в окошко — вот будет забавно. Терпели в доме эту гадость исключительно из-за полезных свойств. Зеленые листики с малиновой каймой — первое средство от простуды. Промок, замерз — отщипнул сразу при входе в дом, прожевал, и ни одна зараза не прицепится. Отец когда-то принес из одного давнего похода.

Мозаичный пол и красивая краска светло-золотистого цвета, отражающая солнечные лучи, отчего по всей прихожей начинали прыгать и плясать крохотные солнечные светлячки — главная достопримечательность дома. Родители налюбоваться на прихожую не могли. Специально доставляли сюда и то, и другое из Тай Хей Ланури. Добираться оттуда не так чтобы опасно, но всякое случается во время долгих переходов. Особенно ночами.

Халльвега спустилась по лестнице, глядя себе под ноги. На родителей она смотреть не хотела, знала, что те думают после всего случившегося. Но разве это ее вина?! Ведь предупреждала заранее! А, да что там…

Остановилась возле родителей. Глаз от разноцветных мозаичных плит не поднимала. Спираль всех оттенков красного. Цвета не яркие, мягкие, приятные глазу. Чуть дальше они разбавлялись желтыми плитками, а еще дальше зелеными и всем, чем пожелаешь.

— Вега, это переходит все границы! — грозный голос матери не вызвал в груди девушки ничего, кроме недовольства. Словно недремлющий дракон разворачивает свои кожистые крылья. — Ты понимаешь, что творишь?

— Я не сделала ничего, — процедила девушка сквозь зубы, отчаянно не желая углубляться в ссоры. — Ничего, что вызывало бы ваш или их гнев. И я не понимаю, почему…

— Ты подставила под удар свою группу! — в разговор словно тяжелый защитник въехал отец. — Ты уже не маленькая девочка, Вега. Ты должна понимать и принимать ответственность за свои поступки и действия. Это ребенком можно списать все на глупость. Но ты уже взрослая. Тебе уже стукнуло шестнадцать!

Да-да, это она уже все слышала и не один раз. «Два месяца назад ты получила звание адепта, и согласно кодексу авантюристов вправе сама распоряжаться своей жизнью и судьбой. Тебе открыты все дороги, которые надо выбирать с умом. Прожигать жизнь легко, но нужно уметь отвечать за свои действия. Нужно видеть дальше своего носа, понимать, к чему приведут поступки. Не совершать их необдуманно…» И так далее, и тому подобное.

К удивлению Халльвеги отец не стал уходить в обычные дебри своих нотаций, ограничившись парой общих фраз.

— Папа, я понимаю, ты недоволен, — возразила девушка, воспользовавшись временным затишьем, — Но я предельно ясно всем сказала, кто я и чем буду заниматься во время похода. Я не лекарь. Я не шла туда как лекарь и не собиралась им быть. Они сами не захотели брать его. Это моя вина?! Я виновата, что они полезли в пекло, не имея поддержки за спинами?

— За их спинами была ты! — рявкнул обычно улыбчивый отец. — И ты должна была…

— Я ничего им не должна! — вспыхнула вновь Халльвега. Дракон внутри расправил крылья, готовясь взлететь и спалить все, до чего дотронется, дотла. — Я не…

— Ты — лекарь.

— Я не лекарь! — взорвалась она на надоевшие до чертиков, опостылевшие слова.

Надоело! Как оно ей все надоело! Всю жизнь только и слышит — ты лекарь, лекарь. Боги выбрали тебе стезю лекаря. Ты должна следовать ей, не пренебрегать теми талантами, зерна которых посадили в тебя при рождении. А почему она должна быть тем, кем не хочет?!

— От того, что ты отрицаешь свое призвание, ничего не изменится. Тебе придется принять это, — холодным голосом произнесла мама. Женщина выглядела спокойнее своего супруга, тот буквально пылал негодованием. Здесь же ярость ледяная. Контраст семейной жизни.

— Да не хочу я принимать его! Вон, у вас есть Кагур, — небрежно махнула в сторону брата. — Он лекарь. Счастливы? Рады? Довольны?! А я не хочу быть им.