Художник Н. ФЕДОРОВА

Перевели с туркменского В. и П. УЛЬЯШОВЫ

Перевод на русский язык. Состав. Иллюстрации.

Если мне не изменяет память, это было летом 1973 года. В Ашхабаде только что завершился семинар молодых писателей. И по установившейся традиции я, как председатель правления Союза писателей республики, принимал после семинара молодёжь, приехавшую с периферии. Много ли скажешь на семинаре, где все, особенно молодые, хотят поспорить, поговорить о том, что их заботит, волнует. А в стенах кабинета ничто не регламентировано: всяк волен говорить сколько душе угодно и я, разумеется, мог спокойно побеседовать, приглядеться к каждому. Ведь многих я знал заочно, по их первым литературными опытам. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать.

Среди тех, кто побывал у меня, запомнился высокий, стройный парень, выпускник факультета туркменской филологии Туркменского госуниверситета им. А. М. Горького. Может, приметил ещё и потому, что знал его по публикациям. Его стихи, новеллы, короткие рассказы, написанные для детей и подростков, печатались на страницах газет и журналов и, главное, привлекали новизной, доверительностью.

Я почему-то предполагал увидеть перед собой человека постарше — ведь он печатался сравнительно давно (оказалось, со школьной скамьи), а передо мной предстал совсем ещё юный человек. Он не скрывал своей гордости, что участвовал в семипаре, выдавшем «путёвку» в жизнь его первому сборнику стихов. Я, конечно, ещё не знал, что он на днях окончил университет.

— Значит, вы на семинаре представляли Ашхабадскую область?

— Пожалуй, да, но университет направил меня на работу в Гасан-Кулийский район, в сельскую школу. Так что могу считать себя и посланцем Красноводской области… Гасан-Кули, — продолжал он со смущённой улыбкой. — Побережье Каспия — моя родина, там мой аул… Надеюсь, в районо поймут меня, направят туда. Там мои старики, им уже за семьдесят. Мне с ними жить… Правда, от такой чести не откажутся и четверо моих старших братьев, и две сестры. Да обычай наш таков, вы знаете, я самый младший в семье — мне и быть при родителях.

Так он подался в Гасан-Кули, самый дальний район республики, куда, как поётся в песне, разве только самолётом можно долететь… Кое-кто из его сверстников, причастных к литературе, после вуза постарался остаться в столице. Они рассуждали: «Что хорошего в районной глуши? Дыра, она и есть дыра… Как бы не пришлось там с творчеством распрощаться…»

Видимо, иначе думал Касым. Счастливый тем, что трудится в родном ауле, он учил детишек, видел в них себя, своё детство… И родные места стали для него источником новых стихов, рассказов, повестей…

Туркмены говорят: «Старания и труд к цели приведут». Созданные в родном селе его короткие повести «У истоков большого пути», «Щедрая весна», «Брат солдата» полюбились читателям. В селе родился замысел его пьесы «Родня», которая ныне с успехом идёт на сцене театра юного зрителя. Благодаря молодому туркменскому писателю Касыму Нурбадову, дети наши читают на родном языке Сергея Михалкова, Абулькасима Лахути, Агнию Барто, Овсея Дриза, Нуратдина Юсупова, Убайда Раджаба и многих других авторов братских республик. Он автор книг для детей, вышедших на родном языке: «Большая медведица», «Дождь в Каракумах», «Если мне доверят…», «Дом на дне морском»…

А сегодня вы, дорогие друзья, держите в руках новую книгу туркменского писателя Касыма Нурбадова, изданную на русском языке. О чём она? О родном крае Касыма… Она уведёт вас в самую южную в стране республику, в далёкую Туркмению, в знойные Каракумы, в край сухих субтропиков и зыбучих барханов, примечательный «живой» пустыней и седым Каспием… Всё, что вам станет известно о Туркменистане, его людях, природе, — всё пропущено через неравнодушное сердце его сына, автора этой книги, Касыма Нурбадова.

РАХИМ ЭСЕНОВ, народный писатель Туркмении

Чем дальше ухожу я от тебя, детство, тем ближе ты мне становишься…

ыл у нас конь. Звали его Мелекуш. Он всегда брал призы на скачках. Нередко передавали нам: «В ауле, что севернее Балхан[1], свадьба… Будут большие скачки. Приезжайте…» И бывало, ещё отец не возвратится домой, а мы уже знаем: на скачках Мелекуш пришёл первым.

Однажды, получив такое приглашение из балканских краёв, отец сел на Мелекуша и — за неделю вперёд — отправился на свадьбу.

Через какое-то время передали нам радостную весть — Мелекуш завоевал главный приз, а два дня спустя и отец вернулся. Но вернулся один, без коня. Только седло Мелекуша принёс за спиной.

— А где же Мелекуш? — наперебой спрашивали мы.

— Оставил там, — коротко ответил отец.

— Зачем? Почему? Он заболел? — посыпались вопросы.

— Нет, с Мелекушем ничего не случилось, я отдал его хозяину свадьбы.

— А седло зачем же тогда забрал?

— Заведём другого коня — вот и пригодится. А это седло я своими руками сделал…

Выяснилось, что отец побоялся дурного глаза и подарил коня жениху: ему казалось, что после победы на таких больших соревнованиях с конём обязательно что-то случится — ведь столько людей любовались красавцем Мелекушем, а кое-кто и откровенно завидовал его хозяину.

Прошло немало времени, но я не забыл нашего коня. И тут вдруг я увидел Мелекуша: на нём сидел колхозный бухгалтер Тувак-ага.

— Здесь Мелекуш! Я видел Мелекуша! — ещё издали поспешил обрадовать я отца.

— Слыхал, — сдержанно, даже не улыбнувшись в ответ моему известию, сказал отец. И больше ни слова.

Каждый день ходил я к дому Тувак-аги, чтобы посмотреть на любимого коня. Но однажды я не увидел Мелекуша во дворе бухгалтера. Не было коня и на второй и на третий день. Я забеспокоился и снова пошёл к отцу:

— Папа, где Мелекуш? Тувак-ага больше не ездит на нём. И во дворе его нет.

— Тувак-ага отправил его пастись в луга, — коротко ответил отец.

Я с нетерпением ожидал возвращения Мелекуша и почти каждый день околачивался возле дома его нового хозяина. Но ожидания мои были напрасны. Прошло ещё немало дней. Совсем истосковавшись по коню, я опять обратился к отцу:

— Папа, прошло столько времени, а Мелекуша всё нет. Я соскучился… Когда я его увижу?

Отец с грустью посмотрел на меня и отвернулся.

— Может, он заболел? Спроси у Тувак-аги, — настаивал я.