учится мой брат, выступали на сцене. На скрипке играли. Их называли — квартет. А отец объяснил, что «квартет» — это значит четыре.

Я думал, что и мои друзья тоже это знают. Отец говорил мне:

— Никогда не думай, что знаешь больше других. Тем более среди друзей нехорошо подчёркивать своё всезнайство и тем унижать их. Можешь прослыть болтуном, а такого человека не уважают.

Но однажды Курбан спросил:

— Интересно, почему нас называют «квартетиком»?

— Разве ты не знаешь? — удивился я. — Квартет — это четыре.

— Теперь я понял, — ответил Курбан. — Оказывается, это так просто! Ну а при чём тут «ик»?

— Какой «ик»? — не понял я сначала.

— Ква-ртет-ик, — по слогам произнёс Мухам.

— Неужели ты не знаешь? — удивился Довлет.

— А! Знаю, конечно. Но не скажу.

— Ну уж это неправда! Если бы ты знал, то обязательно сказал.

Мухам покраснел как рак и ответил:

— Нет, знаю. «Ик» — это потому что мы маленькие. «Квартетик».

— Правда, знает, — подтвердил я.

Мухам, обрадовавшись моей поддержке, победно глянул на Довлета и добавил:

— Я ещё много чего знаю! Разные сказки знаю.

— Ладно, — примирительно обнял его за плечи Довлет, — сказки ты нам в другой раз расскажешь, а теперь давайте подумаем вместе, почему это нас маленькими считают? Ведь мы сейчас самые старшие в ауле, на будущий год в школу пойдём. Вон братья Али и Берды меньше нас. А про них не говорят так, не напоминают им всякими «ик», что они ещё маленькие…

Мухам горячо подхватил:

— Они думают, что мы ничего не можем, ни на что не способны. Мы должны доказать, что не маленькие!

Мы даже удивились, что Мухам так хорошо всё разобъяснил. Ведь он чаще всего молчит. Наверное, Мухам прав, нас действительно недооценивают.

Но что же такое придумать? Как доказать? Что сделать? Долго мы совещались, но ничего умного не приходило в голову. Дело мы себе нашли только тогда, когда кончилась зима и началась весна.

ВЯЗАНКА САКСАУЛА

Мы шли на Чоммеджик-чаге. Солнце светило ярко и весело. Сквозь пожухлую прошлогоднюю траву проглядывали острые зелёные иголочки новой. Через несколько дней здесь всё покроется зеленью, зацветут тюльпаны…

— Стойте! Я знаю! — остановил нас вдруг Довлет.

— Что ты знаешь?

Но Довлет не отвечал, он прыгал, пританцовывал и повторял: «Я знаю, я знаю!»

— Да отвечай же ты, наконец, — рассердился я, — или мы тебя слушать не станем.

Лишь тогда Довлет успокоился и сказал:

— Вы лучше попробуйте отгадать, что я загадал.

— Ты что, решил опять изменить название Чоммеджик-чаге? — насмешливо спросил Мухам.

— А ты не можешь пошевелить мозгами и хочешь, чтобы я тебе всё выложил? Нет, отгадывай!

— А это какое, летает или ходит? — спросил я.

Мы иногда так играли в отгадки: по вопросам легче угадать правильный ответ.

— Нет, ни то и ни другое.

— Мягкое или твёрдое?

— Твёрдое.

— Едят или одевают? Что с ним делают?

— Нет, не то, его жгут.

— Дрова! — тут же выпалил я.

— А что ж ещё жгут?

— Саксаул.

— Правильно, Кемал.

— Ну и что интересного ты придумал? — разочарованно протянул Мухам.

— Ну да! Ты же сказал: «Я знаю!», — поддержал Мухама Курбан.

— Да вряд ли вы догадаетесь, — сказал Довлет и тут же добавил: — Мы будем собирать саксаул! Ведь мы хотели придумать себе дело.

— Здорово! Как это тебе в голову пришла такая мысль? — спросил Мухам.

— Вот пришла. А что, думаешь, не сможем?

— Собирать дрова — дело взрослых, — рассудительно произнёс Курбан.

— Ну и что? А мы ведь хотим доказать, что уже не маленькие, вот и докажем.

— Что толку, если сейчас отправимся за саксаулом? За целый день соберём вязанку, только опозоримся. Взрослые нам скажут: «Это и всё, что вы могли собрать?», — сказал Курбан.

Но Довлет, видимо, предвидел такой разговор и потому тут же возразил:

— Нет, мы не только сегодня будем собирать, а три-четыре дня, столько, сколько понадобится, чтобы собрать много, — хоть и десять дней подряд! А родителям, и вообще всем остальным, не скажем, куда и зачем ходим. Если же будут приставать с расспросами, будем говорить, что идём играть в прятки или альчики. Когда много наберём, тогда объявим: «Сегодня мы идём за дровами, приезжайте за ними на верблюде». Вот и получится, что мы выполнили работу взрослых! — Довлет окинул нас победным взглядом. — Хорошо я придумал?

Все, конечно, обрадованно согласились и тут же решили идти не на Чоммеджик-чаге, а совсем в другую сторону, на север.

Долго шли полем. Оно было ещё чёрным, с едва заметно пробивавшейся зеленью. За пастбищем чернели уродливо скрюченные приземистые деревья.

— Саксаул! — крикнули мы одновременно и побежали к деревьям.

— Как же мы будем собирать дрова? — спросил Курбан. — Ведь мы даже топор не взяли с собой!

— А зачем нам топор? — ответил Довлет. — Были бы руки. Смотри!

Довлет подпрыгнул и ухватился за ветку. Та жалобно хрустнула и сломалась, но продолжала висеть, будто сломанная рука. Довлет покрутил ветку и резко дёрнул на себя. Ветка оторвалась, а Довлет едва устоял на ногах.

— Вот так!

— Нет, Довлет, — ответил я ему. — Жалко ломать живые деревья.

— Да и нелегко, — добавил Курбан.

— Давайте лучше собирать сухие, те, что валяются на земле, — предложил я.

Солнце стало клониться к закату, а мы собрали лишь вязанку, которую на хилом ишаке можно увезти. Стало ясно, чтоб набрать большую кучу саксаула — на целого верблюда, — надо не менее недели трудиться. Но всё же мы остались довольны своей работой. Отступать от задуманного мы не хотели. А пока решили пойти домой. По дороге Довлет напомнил Мухаму:

— Помнишь, ты говорил, что много сказок разных знаешь? Расскажи какую-нибудь.

— Какую же вам рассказать?.. А, вспомнил! Я расскажу вам про Эджекеджан. Мне её папа рассказывал.

В давние времена, когда ещё существовали баи и султаны, жили-были мальчик и девочка — брат и сестра, — начал Мухам, и мы придвинулись плотнее к нему, чтоб хорошо было слышно. — Сестра была старше, и звали её Эджекеджан, а брата — Баймурад. И не было у них ни отца ни матери, и вообще никого из родных, а потому работали они на бая — прислуживали в его доме. Однажды к баю пришёл гость, и они сговорились, что хозяин продаст ему свою служанку Эджекеджан. Мальчик случайно услыхал этот разговор и с плачем тут же побежал, рассказал всё сестре.

Опечалилась сестра, а потом и говорит брату:

«Не плачь, братик. Иди и делай всё так, как будто ты ничего не знаешь. Да старайся угодить гостю и хозяину. Подливай им почаще, пусть