Мы перешли в соседнее помещение, служившее столовой, где кнам присоединились мои спутники и где Минский, прежде чем похвастать своимивладениями, угостил нас необыкновенным во всех отношениях обедом. Стайкаполуобнаженных мальчиков внесла блюда с экзотическими фруктами, пирожными,кувшины с молоком и подогретыми напитками, и, выставив яства на стол, ониначали проказничать и принимать позы, одна обольстительней другой. Мы троеотобедали легкими блюдами, а хозяин предпочел более солидную пищу: восемь илидесять колбас, начиненных кровью девственниц, и два пирога с мужскими яичками —этого, по его словам, было достаточно, чтобы заморить червячка; кроме того, егоогромный желудок вместил в себя восемнадцать бутылок греческого вина. Вслед затем он, без всяких причин, придрался к своим пажам, высек шестерых, порвав имкожу в клочья, и кулаками избил до бесчувствия еще шестерых. Когда один мальчикосмелился сопротивляться, злодей поломал ему руки, словно то были спички,проделав это со спокойной сосредоточенностью, двоих других исколол кинжалом, имы приступили к обходу замка.

В первой, очень большой комнате, куда мы вошли, обиталинесколько десятков женщин в возрасте от двадцати до тридцати лет. Едва мыпереступили порог, двое палачей — очевидно, таков был здесь заведен порядок —схватили одну из них, сорвали с нее одежду и повесили несчастную прямо на нашихглазах. Минский подошел к телу, которое еще дергалось в предсмертныхконвульсиях, и начал щупать и пробовать на зуб ягодицы; тем временем остальныеженщины быстро выстроились в шесть рядов. Мы обошли замерший строй ивнимательно осмотрели каждую. Они были одеты таким образом, чтобы ни одна изпрелестей не оказалась спрятанной от взора: наброшенная на тело прозрачнаянакидка оставляла открытыми груди и ягодицы, однако влагалища были прикрыты,так как Минский предпочитал не видеть алтарь, на котором редко совершал службу.

В соседней комнате, меньшей, чем первая, стояли двадцатьпять кроватей; это была лечебница для женщин, заболевших или покалеченныхнеистовым монстром.

— Тех, кто болен серьезно, — сказал мне Минский,открывая окно, — я перевожу в более серьезное место.

Вообразите наше изумление, когда, выглянув во двор, мыувидели внизу медведей, львов, леопардов и тигров с голодными глазами иоскаленной пастью.

Я невольно поежилась и заметила:

— Вот уж действительно, такие лекари быстренько избавятот любой болезни.

— Разумеется. Здесь больные в мгновение окаизлечиваются от всех недугов. Это — быстрый и эффективный метод, к тому же ивоздух не заражается при этом. Изнуренная болезнью женщина не годится для утех,так что лучше всего избавиться от нее сразу. Кроме того, я экономлю такимобразом деньги. Согласитесь, Жюльетта, что нет никакого смысла кормитьдефективных самок.

В остальных сералях было то же самое: непременно повешениеодной жертвы и обход выстроившихся, трясущихся от страха рабынь. В помещениидля больных Минский отобрал шестерых несчастных и собственноручно вышвырнул ихчерез открытое окно во двор, где голодные звери сожрали их без остатка занесколько минут.

— Это одно из моих любимых развлечений, — сказалМинский, не сводя глаз с ужасной трапезы. — Возбуждающее зрелище, неправда ли?

— Невероятно возбуждающее, сударь, — ответила я,подходя к нему вплотную, и, взявши его руку, положила ее на свою промежность.

— Пощупайте сами и попробуйте отрицать, что я неразделяю вашего удовольствия.

И в то же мгновение я испытала оргазм. Желая усладить мойвзор процессом излечения второй партии страждущих, Минский подозвал к себе несколькодевушек, весь недуг которых заключался в простых царапинах и ожогах. Они, дрожавсем телом, приблизились к раскрытому окну. Чтобы продлить развлечение, мызаставили их смотреть сверху на рычащих зверей, чьим кормом им вскорепредстояло стать; Минский ногтями рвал их ягодицы, а я щипала им груди ивыкручивала соски. Потом они отправились следом за первыми несчастными. Впродолжение этой бойни, сопровождавшейся рыком зверей и воплями обреченных, мыс хозяином ласкали друг друга руками, и острые приступы наслаждения заставлялименя стонать и всхлипывать от радости.

Таким образом мы обошли все помещения и везде совершаличудовищные злодеяния, а во время одной из особенно похотливых сцен в жестокихмучениях погиб Зефир.

— А теперь, друг мой, — сказала я, досыта утоливсвои страсти, — вряд ли вы станете отрицать, что поступки, которые вы себепозволили и которые я также совершила по своей слабости и по вашему примеру, ввысшей степени чудовищны и дики.

— Присядьте, — пристально посмотрел на менямонстр, — и выслушайте, что я вам скажу.

Прежде чем решить, достойно ли осуждения мое поведение, вкотором вы усматриваете несправедливость, мне кажется, надо четко определить,что мы подразумеваем под справедливым или несправедливым деянием. Если вынемного поразмыслите над понятиями, которые скрываются за этими эпитетами, вампридется признать, что они весьма относительны и им недостает реального смысла.Подобно понятиям добродетели и порока они зависят от географического положения.То, что порочно в Париже, оказывается, как вам известно, добродетельным вПекине, точно так же дело обстоит и в нашем случае: то, что справедливо вИсфагане, считается несправедливым в Копенгагене. Разве существует что-нибудьпостоянное в нашем изменчивом мире? Быть может, только законоуложениеконкретной страны и конкретные интересы каждого человека составляют основусправедливости. Но эти национальные обычаи и местные законы зависят отинтересов находящегося у власти правительства, а те, в свою очередь, зависят отфизиологических особенностей людей, власть предержащих; таким образом — ив томнет никакого сомнения — единственным критерием справедливости инесправедливости служит эгоистический интерес, и закон одной страны считаетсправедливым наказать человека за поступок, который заслужит ему почести вдругом месте, иными словами, только собственный интерес человека полагаетсправедливым какой-нибудь поступок, который другим человеком, пострадавшим отнего, считается очень несправедливым. Если не возражаете, приведу несколькопримеров.

В Париже закон карает воров, а в Спарте они пользовалисьуважением; грабеж узаконен в Греции и совершенно недопустим во Франции,следовательно, справедливость — такая же иллюзия, как и добродетель. Скажем,человек сломал хребет своему врагу и утверждает, что сделал справедливое дело,но спросите, как к этому относится жертва, и вы увидите, чтс Фемида — это оченьнепостоянная и легко внушаемая богиня, и чаша ее весов постоянно склоняется впользу тех, кто больше нагружает ее золотом и кому даже не требуется закрыватьповязкой ее ослепленные золотом глаза.