Мэри

Кульминация. Англия, 1936 год

– Айрис, у тебя почти получилось. Следуй за Мэри. Она все делает правильно, – сказала тетушка.

Уловив гордость в ее обычно холодном голосе, Мэри вздрогнула, споткнулась и упала.

– Мама, я уверена: ты не хочешь, чтобы я свалилась перед королем, – фыркнула Айрис.

Кузины дружно расхохотались над тем, как Мэри растянулась на мраморном полу большого бального зала в доме, где жила вместе с тетушкой, дядюшкой и кузинами. Девушки пользовались любой возможностью, чтобы хоть немного отдохнуть от реверансов, в которых они упражнялись накануне своего дебюта при королевском дворе. Мэри, как и ее кузины, просто не могла дождаться этого дня – дебют был едва ли не единственной темой их разговоров на протяжении последних нескольких лет, с тех самых пор, как тетушка Мэри рассказала девушкам о собственном дебюте; происходящее сейчас было безумной кульминацией, последними головокружительными неделями перед тем, как они предстанут пред королем.

– Вам нужно научиться кланяться правильно, – заявила тетушка, поджав губы. Она пришла, чтобы проследить за упражнениями дочерей и племянницы, и по этой причине девушки с каждой минутой становились все более неуклюжими. – Всего через двенадцать недель вы дебютируете при дворе.

Кузины Мэри застонали, однако она все равно заметила восторг в их глазах – восторг, отражавший ее собственное предвкушение, почти осязаемое, пульсирующее ожидание.

Мэри стала приседать в реверансах с удвоенной энергией, вдыхая запах лаванды и пчелиного воска, лака и пота, а еще – богато украшенных больших окон, за которыми сверкала, словно изумруды, зелень. Воздух наполняло пение птиц, а на паркете танцевали солнечные зайчики.

– Ну вот, Мэри, просто идеально!

На лице тетушки появилась улыбка; она напоминала горячий шоколад с кусочками зефира, который ты ешь, сидя зимним вечером у камина и глядя на то, как на угольках весело пляшет оранжевое пламя.

– Теперь, когда Мэри закончила, нам можно уйти? Пожалуйста! – произнесла Роуз, стараясь говорить как можно ласковей.

– Лишь после того, как каждая из вас сделает реверанс так же, как она, – ответила тетя.

Кузины Мэри вновь застонали в один голос.

– Во второй половине дня придет швея, чтобы обсудить, какие изменения нужно внести в ваши наряды. Реверансы должны им соответствовать.

Этим замечанием тетушка явно надеялась ободрить дочерей и заставить их отнестись к упражнениям с большей серьезностью.

Мэри засияла, представив прозрачное платье из белого шифона с кружевами, в котором она будет грациозно кружиться в танце, такая взрослая, утонченная и красивая. Она уже видела, как спускается вместе с кузинами по широкой дворцовой лестнице и приседает в идеальном реверансе, после того как ее представят королю, как и ее тетю много лет назад.

Глядя на гордую улыбку своей обычно сдержанной тетушки, которая тем не менее так увлеклась подготовкой к балу для дебютанток, что решила лично научить девушек правильно кланяться, улыбку, которая так редко появлялась на ее лице, Мэри подумала: «Наверное, я еще никогда не испытывала такого восхищения и восторга, никогда еще не ждала чего-то настолько сильно. Я явлюсь со своими кузинами ко двору, продолжив традицию, которой женщины семьи Бригам следовали многие годы. Не знаю, как только у меня сердце выдерживает».

После чая они проехались по городу, кивая знакомым и вдыхая аромат набухающих почек, дурманящий запах надежды на новую жизнь и дружбу. Чистый воздух полнился обещанием вечеринок и прочих развлечений.

– А, вот и леди Уинтроп. Я хотела бы перекинуться с ней парой слов, – сказала тетушка Мэри.

Лошадь тихо заржала, и карета, скрипнув, остановилась. Роуз толкнула Мэри локтем.

– Мама составляет для нас список подходящих кавалеров на этот сезон, а леди Уинтроп – настоящий кладезь сплетен. Она знает, у кого есть титул, но нет денег, у кого сомнительная репутация, от кого следует держаться подальше, а чье внимание, наоборот, весьма желательно.

Глядя на тетушку, совещавшуюся с леди Уинтроп, Мэри вновь ощутила странное, сопровождавшееся удовольствием и ожиданием возбуждение при мысли о том, что она находится именно там, где хочет, и все складывается именно так, как мечталось…

Через несколько недель она вместе со своими кузинами дебютирует при королевском дворе. Ее ожидает насыщенный событиями сезон, многочисленные вечеринки и балы, один из которых будет дан в ее честь: тетушка пообещала устроить праздник для каждой из своих подопечных – трех дочерей и племянницы. Мэри и ее кузины будут принимать поздравления, за ними будут ухаживать, и со временем подходящий кавалер из списка, который уже составляла тетушка, кавалер, в присутствии которого сердце будет биться чаще, а кровь – играть в жилах, предложит ей выйти за него, и она согласится. Они поженятся, и Мэри, получив благословение тетушки и дядюшки, переедет жить в его дом, столь же роскошный, как и тот, в котором она жила сейчас, а может, и еще роскошнее.

Любовь, семья, муж и со временем дети… Хозяйство, которым она будет управлять сама. Это все, о чем мечтала Мэри. Все, чего она ждала всю свою жизнь.

Сита

Шарики из грязи. Индия, 1925 год

Сита подобрала один из шариков размером с кулак. Она лепила эти шарики последние полчаса, тщательно смешивая рыхлую землю с застоявшейся, полной дохлых мух и водорослей водой из пруда, и оставляла их сушиться на солнце.

Девочка прицелилась в Гири, сына поварихи Сави, который, тихо храпя, вытянулся на одной из нижних ветвей манго, свисавшей над прудом.

Гири был единственным другом Ситы, не считая ее брата, Кишана, который отправился по какому-то важному делу – девочка догадалась об этом, увидев, с каким напыщенным видом он шел следом за отцом.

– Могу я пойти вместе с вами? – спросила она.

Оба посмотрели на нее так, словно она совершила что-то из ряда вон выходящее, – даже Кишан, который вроде бы должен был быть на ее стороне.

Губы отца сжались, как обычно случалось в тех редких случаях, когда он смотрел на Ситу, а не сквозь нее, так, словно само ее присутствие было для него разочарованием.

– Нет, – произнес он.

Это единственное слово поставило точку в их разговоре; оно напоминало гудок трогающегося паровоза.

Развернувшись, чтобы отец и Кишан не заметили ее огорчения, Сита сделала то, что ей было категорически запрещено, – помчалась к Гири. «Перестань якшаться с детьми слуг! Особенно с мальчишками!» – сердилась мать, делая ударение на слове «мальчишки».