Девчонка, заспанная и нежная, ластилась к Гаранину и что-то бормотала в полудреме.

— Там, кажется, твои уходить собираются, — предостерег он, аккуратно высвободившись из сладостного плена, и, шагнув к окну в чем мать родила, второпях принялся натягивать штаны. Во дворе, на утоптанном снежке уже толпилось человек десять. Туристы-лыжники во главе с Вадькой Пряшниковым.

— Погостили — и хватит, — себе под нос пробубнил Арсений Гаранин и обернулся к девчонке, распластавшейся звездочкой по его постели. Замечательный вид. Точеная фигура, округлая в нужных местах, грива темно-русых волос, завивающихся мелкими кольцами. Девица понравилась ему сразу, как только вчера ввалилась во двор. В стареньком потертом комбинезоне, уставшая и сердитая. Единственная из всего отряда Пряшникова, кто не бросился на шею хозяину и не заголосил:

— Сенечка, слава богу, добрались!

Из всей команды лыжников, каждый год заходивших к Гаранину на ночлег, эту красотку он видел впервые. Остальные, да и сам Пряшников с женой Леной протоптали сюда в Приозерный край не тропинку, а целый проспект. Новгородский тракт. Вадьку Гаранин знал еще со времен университета. Не то чтобы дружили, но общались частенько. А когда, четыре года назад Арсений из столицы перебрался на Север, поселившись в обычной деревянной избе, построенной на берегу Най-озера, то Пряшников смекнул, что у давнего приятеля можно устроить ночевку во время походов. Аж загорелся этой идеей. Да и Гаранин не возражал. Все среди людей. Переночевали и утром дальше пошли. Постепенно и другие группы стали заходить на огонек. То банку тушенки подкинут в благодарность, то бутылкой виски одарят. А вот сегодня девчонку оставили.

Да и чего греха таить, он сам вчера глаз положил на новенькую. Растрепанную и злую. Видать, не поделила что-то с товарками. Арсений издали наблюдал, как она что-то резко ответила маленькой визгливой Таньке и, презрительно глянув сквозь нее, вылетела на мороз.

— Где ты ее только откопала? — не могла уняться Татьяна. — Лена, я к тебе обращаюсь!

— Нашла по объявлению, — простодушно откликнулась Вадькина жена. — Ольга заболела, и одно место оставалось. Вы же не пожелали доплачивать за билет и гостиницу, вот и пришлось взять человека.

Арсений наблюдал за Леной Пряшниковой и точно знал, что она врет. Некрасиво и топорно. Но что поделать, у каждого свои тайны. И уж точно сам Гаранин влезать в Ленкины не желал и никому не советовал. Она обеспокоенно глянула в окно, где чернела фигура якобы случайной знакомой, а потом быстро перевела взгляд на команду, общими усилиями приготовлявшую ужин. Кто-то чистил картошку, кто-то разжаривал лук. Слаженно и весело у них получалось. Лишь одна белая ворона отбилась от стаи и даже не собиралась возвращаться обратно. Он видел, как Ленка, разрываясь между своими девчонками и новенькой, потянулась за курткой, собираясь выйти следом, поговорить. Арсений помнил эти разговоры еще со студенческих лет. О взаимовыручке и дружбе. И всю эту прочую лабуду, типа «плохо человеку, когда он один».

«Ага, как же, — хмыкнул про себя Гаранин. — Одному в самый раз. Никто мозги не парит, не предает и не сплетничает за спиной».

Он сделал знак Ленке Пряшниковой, мол, я сам, и, накинув на плечи тулуп, поплелся за нелюдимой гостьей. А та, примостившись на завалинке, горько плакала.

— Обижают? — ехидно поинтересовался он, с удивлением отмечая большие, как у олененка, зеленые глаза, бархатную кожу, сжатые в тонкую линию губы и каштановые завитушки волос, выбившиеся из-под шапки.

— Нет, — поморщилась красотка, утирая ладонью слезы. — Пытаются ужалить, но у них не получается.

— Только они в тепле, а ты тут мерзнешь, — миролюбиво заметил Гаранин и неожиданно предложил: — Хочешь, погрею, кисонька?

Гордая и неприступная девица изумленно уставилась на него. Арсений мог поклясться, что точно уловил тот самый момент, когда взгляд из удивленного сделался на короткий миг оценивающим. Гостья усмехнувшись кивнула. И Арсений потянулся к ней вместе с овчинным тулупом, забирая продрогшую барышню внутрь мохнатого и теплого недра. Она устроилась у него на коленях, приобняла неловко.

— Как тебя зовут, маленькая? — прошептал он, согревая дыханием.

— Ла…, — начала она, но потом, поняв, что проговорилась, сморщила нос. — Света, — представилась коротко, посчитав лишним называть фамилию.

«Да и имя вымышленное, — хмыкнул про себя Гаранин. — Хотя мне какая разница, Света, Лара, или как тебя там?»

Он осторожно огладил пальцем розовую от мороза щеку и прошептал требовательно на ухо:

— Когда все подопьют, тихонько иди в зимовку. Это комната из коридора сразу налево. Я тебя еще ночью погреть хочу.

— Можно я сразу туда пойду? Сил нет на еду и разговоры.

— Добро пожаловать, — хмыкнул Гаранин и накрыл холодные губы своими. Греть так греть. От поцелуя закружилась голова. Целоваться девица умела. То ли за полгода воздержания Гаранин вконец изголодался, то ли столкнулся с настоящей жрицей любви, одним единственным поцелуем переплюнувшей всех его опытных любовниц.

— Я провожу, — просипел он, не сдвинувшись с места. Его рука уже проворно проскочила под толстый вязаный свитер. Огладила сначала живот, а потом молниеносно переместилась на не стесненную лифчиком грудь. Покатую и упругую, словно мяч.

— Какая же ты классная, — хрипло пробормотал он, наплевав на обязанности хозяина. — Давай разочек для согрева, а? — предложил Арсений, мысленно приготовившись к звучной пощечине.

— Хорошо, — пробормотала она и добавила деловито: — Резинки есть?

— Да, — чуть слышно, как подпольщик, усмехнулся Арсений. — Целая упаковка. — И тут же скороговоркой брякнул:

— А так не хочешь, маленькая?

— Нет, — хмыкнула она, мягко вытаскивая его лапу из-под своего свитера. — Мама не разрешает.

Арсений, наскоро напялив свитер, повернулся к кровати и, наклонившись над мимолетной любовницей, прошептал:

— Твои уже уходят. Крикнуть, чтобы подождали?

— Есть другой способ уехать отсюда? — сонно поинтересовалась она, усаживаясь на постели. Арсений заметив, как сползшее одеяло обнажило грудь, ухватил губами горошину соска. Крупную и розовую.

— Конечно, — хмыкнул он, переведя дух. — Тем более сейчас, когда вода встала. До Крушинина на вездеходе, а там на машине до Зарецка. Я отвезу. Оставайся.

— Ну если ты приглашаешь, — промурлыкала она, потянувшись, и опять укуталась в одеяло.

Гаранин понял, что задержись он еще на секунду, и уже не выйдет проводить отряд Пряшникова. А этого допустить нельзя. Подождав положенные пятнадцать минут, Вадька сам ворвется в зимовку.

— Поспи, милая, — пробормотал он. — Почти всю ночь не спала.