Ещё одна весна заканчивается. Сколько прошло? Скоро два года, которые отправились в мусорную корзину моей жизни. Рано или поздно она переполнится и на этот случай у меня нет плана. Зато есть план на завтра. Вышла из подобия больницы, в которой я работаю, вдохнула вкусный весенний воздух, следующая смена у меня послезавтра, а значит успею выспаться, искупаюсь в озере, а остаток дня буду штудировать…

– Белый, держись! – Глухой голос доносится из покорёженного чёрного внедорожника, резко затормозившего почти у самого входа в больницу. Слова больше похожи на приказ, чем на поддержку.

Пыль моментально взвилась в воздух. Подышала называется. Спокойно отошла в сторону, чтобы не мешать и не привлекать внимание. Двое крепких мужиков вытаскивают ещё одного с заднего сиденья машины, в то время как четвёртый, резко распахнув дверь со стороны водителя, рванул в здание. Не местные. За год я со всеми здесь познакомилась, даже с теми, кто просто приезжает погостить к родне, посёлок небольшой. Появление этих чужаков станет настоящим событием, которое будут обсуждать лет пять. Последним главным событием был мой приезд. Я здесь год, а меня до сих пор спрашивают, как я обустроилась, и активно информируют что и где можно достать, и у кого что попросить. Иногда даже знакомят с теми, с кем уже неоднократно знакомили. В общем первый день в этом посёлке превратился для меня в день сурка. А здесь такие кадры, да ещё и так эффектно появились. Один их внешний вид впечатляет. Комплекция у всех как у гладиаторов, да и вид такой, будто только что в клетке со львами побывали: на одежде кровь и грязь, на коже раны, синяки и ссадины. Но не это всё притягивает моё внимание, а раны пострадавшего. Нежилец. И не потому, что ранения серьёзные, а потому, что местный врач, Сергей Алексеевич, с говорящим прозвищем Этил, набухался ещё час назад, я лично наблюдала, как он разбавлял себе спирт в неправильных пропорциях. Его самого впору откачивать. Каждый раз поражаюсь, как он до сих пор жив, потому что градус с момента моего трудоустройства в это заведение повысился почти в два раза. Но даже если бы он был трезвым толку от него всё равно никакого. Этил ни скальпель, ни иглу в руках держать не может со своим хроническим тремором, а здесь сильное кровотечение, срочно нужно зашивать и переливание делать. Скорая сюда не доедет, дороги размыты, а в некоторых местах затоплены. Дожди лили, не переставая, целую неделю и закончились только позавчера, сменившись аномальной жарой. Как только приезжие исчезли за дверями больницы, тут же подъехала ещё одна машина, похожая на металлолом, из которой двое парней, одетых в подобие маскировочных костюмов, ломанулись в здание за моей спиной, через несколько мгновений шума и криков вернувшись с носилками, на которые осторожно переложили ещё одного пострадавшего. Здесь уже черепно-мозговая и всё хреново, помощь нужна срочно. За дверями повторились крики и мат. Нельзя мне в это вмешиваться, уходить надо, пока они не очухались и не вспомнили, что я тут стою. Лучше перестраховаться – целее буду. Не похожи они на охотников или жертв случайной аварии. Как минимум у двоих заметила тюремные наколки, а ещё оружие, которое они даже не пытались скрыть. Обе машины изрешечены пулевыми отверстиями, очень надеюсь нанесёнными не сотрудниками правопорядка, потому что если ещё и они сюда наведаются, то точно спокойной жизни конец. Вдохнула как можно глубже.

Я клятву давала.

Вернулась внутрь. Ненавижу эту больницу, и не потому, что здесь пахнет лекарствами, а потому, что ими здесь не пахнет. Немногочисленный персонал согнали в коридор. Вечером остаются дежурный врач, медсестра и санитарка. Сегодня смена Этила, Машки и Киры Родионовны. Из пациентов здесь лежат двое с отравлением палёной водкой и один хронический язвенник. Незнакомцы профессионально рассредоточились по небольшому коридору, внимательно следя за обстановкой. Пострадавших уложили на каталки. Окинула их ещё раз взглядом, оценивая возможные варианты. Подошла к мужчине с кровотечением пока его друзья, или кто они там ему, наводили шорох, грозя всех порешить и камня на камне не оставить, если им не помогут. Отвела его руку от ранения, которое он зажал, загнула край чёрной футболки пропитанной кровью. Огнестрел. Две раны рядом: одна навылет, а вот во второй пуля внутри застряла. Пропальпировала место ранения, отчего он застонал, но глаза так и не открыл. Знаю, больно, но мне нужно понять причину кровотечения. Мускулатура у мужика хорошо развита велика вероятность, что внутренние органы не задеты, возможно просто большая кровопотеря, и если его быстро залатать, и кровь перелить…

– Ты что делаешь? – Раздалось на весь коридор, и ко мне подлетели сразу двое вооружённых парней. Им бы тоже помощь не помешала, их рваные раны нужно обработать, осколки вытащить, продезинфицировать и зашить. Посмотрела на них равнодушным взглядом, который перевела им за спины, наблюдая как из кабинета врача волокут пьяного Сергея Алексеевича. Надо же, им удалось привести его в сознание, неплохо. Только сомневаюсь, что дуло пистолета, приставленного к виску, способно восполнить пробелы его знаний в области медицины, хорошо он сечёт только в гинекологии и акушерстве, даже пьяным может принять самые тяжёлые роды.

Пока парни отвлеклись на бесплодные попытки протрезвить врача, больше похожего на мешок опилок, чем на человека, подошла ко второму пострадавшему. Парень, молодой совсем. Потрогала пульс, проверила реакцию зрачков, фонарик у меня всегда с собой в сумке, осмотрела рану на голове, кость вдавлена в мозг, но шанс есть.

– Отошла от него! – Это уже другой голос, первый, что я услышала во всём этом бедламе. До дрожи спокойный и ровный. Наверно правильно было бы сделать вид, что я впечатлилась и испугалась. В это можно было бы поиграть, если бы не ситуация, в которой каждая секунда бесценна. Обернулась, выпрямила спину, выровняла дыхание, собрала остатки самообладания в кулак. Необходимо, чтобы он воспринял меня всерьёз, захотел говорить и слышать, а самое главное нельзя показаться слабой. Весь в крови и ссадинах, напряжён, ноздри раздуваются, палец курок поглаживает. Оказавшись рядом, первое, что этот высоченный мужик в характерных татухах, попытался сделать, это схватить меня за руку, но я отшатнулась на шаг назад. Вот и первый прокол, рефлекторно выдала свою слабость. Сконцентрировалась на его взгляде, пробирающем похлеще спирта, и пошла в атаку.

– Их срочно нужно оперировать. – Не самое лучшее начало разговора, это и без меня известно, но сейчас именно это самое главное. Всё его внимание и мысли нужно сконцентрировать на важности состояния его друзей. Скорее всего друзей, потому что, стоя рядом, вижу, как он напряжён, чувствую его переживание. Он уже осознал, что в этом здании необходимую помощь оказать не смогут, максимум на что сейчас способен Этил, это залить раны зелёнкой.

– Ты врач? – Посмотрел на меня с прищуром своими карими, почти чёрными глазами, в которых засверкал проблеск надежды. Внимание стало пристальнее, по его лицу скользнуло сомнение.

Нет. Не врач. Даже внешне на врача не тяну: в свои двадцать два выгляжу как малолетка. И знания у меня в основном теоретические. Но ему это знать ни к чему. Застопорилась на этом вопросе, не зная, как правильно ответить, а ответить нужно так, чтобы мне позволили оперировать. Нужно сделать то, что я зареклась больше никогда не делать – врать, и врать как можно убедительнее. От этого зависят как минимум две жизни. К горлу подкатил ком, дышать стало труднее. Татуированный считывал каждое моё движение, возможно даже наблюдал за реакцией зрачков и пульсом на сонной артерии, и выражение его лица менялось от понимания, что мой ответ ему совсем не понравится.