Виктор произнёс волшебные слова. Божественные. И то, как он их произнёс вселяло в мой больной мозг, что Виктор действительно может дать мне всё, о чём говорит. Внутри завибрировала надежда, сердце заколотилось, в руках появилась дрожь нетерпения, будто мне подарили подарок, который не терпится открыть, особенно потому, что я уже знаю, что внутри. Я ярко представила возможности, которые передо мной открываются, только резко осеклась. Страх прочно сидел в моём подсознании, омрачая всё, что предлагал Виктор. Даже не страх, а ужас, что стоит выползти из укрытия, как моё жалкое существование закончится. За него я не цеплялась, лишь за несбыточные мечты, скрашивавшие моё уныние. Мечты, где я – снова я, где не надо прятаться, притворяться, бояться, где я живу не впустую, не зря. Желание закричать «ДА!» было придушено трезвыми мыслями. Виктор не сказал о себе ничего кроме имени. Я лишь догадывалась о том, что он как-то связан с недавними «гостями» нашей больницы, и это его машины меня так напугали. Он знает, что я фальшивка. Предлагает то, что я истинно жажду до трясучки. Не говорит, что попросит взамен. Даже если не попросит, у всех действий и решений есть последствия, это я как никто другой усвоила на всю оставшуюся. Не заметила, что пока я думаю, он внимательно изучает мои реакции. Слишком привыкла жить одна в этом доме, чтобы и в этих стенах контролировать себя, как стараюсь делать это на людях.

– Я могу подумать? – Попыталась отсрочить свой отказ, не понимая, как он на него отреагирует.

– Конечно, пока я не допью чай. – Произнёс, шутливо болтая в прозрачной чашке жидкость, которой оставалось на один глоток. Специально ограничивал меня во времени, не позволяя нормально подумать, играя на моей психике. А если я не могу думать, то и ответ будет соответствующим, самым примитивным и безопасным.

– Спасибо за предложение, только я приняла решение ещё до вашего визита, и менять его не собираюсь. – Твёрдо, на одном дыхании, так, чтобы поверил он и я сама.

Виктор осушил чашку, пристально глядя на меня, а затем молча встал и неторопливо вышел из дома с абсолютным спокойствием на лице.

Я осталась одна в глухой тишине пустого дома, от которой неожиданно стало не по себе. Меня должно было отпустить, мне должно было стать легче, ведь я осталась в комфортных для моей психики условиях. Виктор ушёл вместе со своим предложением, и моя жизнь не усложнится. Только откуда в глазах слёзы, размывающие очертания пустой чашки и дикое желание взвыть. Внутри всё скручивало от осознания, что Кирилл в очередной раз поимел меня, только не физически. Он имел мой разум, заставляя принимать решения, основанные на постоянном страхе. В неконтролируемом порыве швырнула со стола чашку куда-то в сторону, зарылась руками в волосы, сжимая у корней до боли. По щекам текли ледяные слёзы, тело начинало трясти, накатывала истерика, я ничего не могла с собой поделать. Ужасно хотелось вопить от бессилия. Я давно угробила свою жизнь, своими руками, своими словами, своими решениями, своим молчанием. Это был осознанный выбор. Теперь только и оставалось, как ненавидеть свою слабость и разрушаться всё больше и больше. Однажды очередная упущенная возможность окончательно сломает меня. Я только сейчас это осознала, отдаваясь истерике по полной, чтобы она иссушила меня на время, и я ничего не чувствовала, иначе растеряю себя.

– Девочка, – в шипящем ворохе мыслей раздался голос Виктора. Я выпустила свои несчастные волосы, подняла взгляд. Он стоял рядом, а за его спиной в дверях татуированный, и ещё один парень, – посмотри на меня.

Виктор подошёл критически близко и воспользовавшись моментом, резко поднял меня за плечи со стула. Реакция была мгновенной: тело заколотило, перед глазами поплыло, и сердце заколотилось как бешеное. Я попыталась вырваться из его захвата, уперевшись в грудь, но руки Виктора только сильнее сдавливали меня, прижимая ближе к мужскому телу. Чем сильнее я сопротивлялась, тем сильнее он сковывал и, кажется, что-то шептал на ухо. Я кричала, не вслух, внутри себя, теряясь в ощущениях, захлёбываясь ими. Дышать становилось труднее, будто лёгкие отказали, и я не могу сделать ни вдох, ни выдох. Ненавидела это состояние. Не из-за ощущений, а из-за того, что не могла взять его под свой контроль, сопротивляться ему, даже досконально изучив.

– Тихо-тихо. Больше никто тебя не обидит, слышишь. Никто! Услышь меня. – Наконец расслышала слова Виктора, укачивающего меня в своих крепких объятьях как ребёнка, но это действовало. Я слышала, как ровно бьётся его сердце, как тихо он дышит и это успокаивало. Тело, скованное паникой и страхом, постепенно расслаблялось, укутанное его теплом и спокойствием. Виктор будто передал его мне. Внутри было по-прежнему мерзко от дрожи страха, распространившейся по телу, но она будто спасовала перед решительностью этого человека, заставившего её сдать позиции, и остаться на этот раз неудовлетворённой.

Замерла, успокаиваясь, только слёзы никак не останавливались. Я рыдала, спрятав лицо в его свитере, который скомкала в своих крепко сжатых кулаках на его груди, не понимая, почему он так на меня действует. Не знаю сколько прошло времени, прежде чем я сама стыдливо отстранилась от Виктора, выбравшись из его рук, почти полностью придя в норму. Подняла на него взгляд, чувствуя себя побитой собакой, которую он пожалел. Было паршиво, что кто-то посторонний видел меня такой. Это не первый срыв, из-за предыдущих двух мне приходилось переезжать, потому что невыносимо видеть отражение своего состояния в лицах и глазах людей. Только в голубых глазах Виктора не отражалось ничего подобного, только спокойствие, сосредоточенность и вопрос: «Что с тобой произошло?». Не хотела, чтобы Виктор произнёс его. До сих пор мне успешно удавалось избегать этого. Я навсегда исчезала из жизни людей до того, как он мог быть произнесён вслух. Отвела глаза под давлением взгляда Виктора, сосредоточившись на чашке на полу. Не разбилась, в отличии от меня.

– Сейчас ты соберёшь оставшиеся вещи, и поедешь с нами. – Произнёс он вкрадчиво. Моё мнение уже не спрашивал. В дымке не до конца прояснившегося сознания проявилось чёткое понимание. Вернула взгляд на Виктора, убедившись в своих выводах.

– Вы всё равно меня увезёте. Независимо от моего мнения. Изначально это знали. Пришли уже с этим решением. Только зачем втроём, я и одному не смогу противостоять.

– Чтобы причинить как можно меньше вреда. Не хочу заставлять. Вижу, как ты хочешь согласиться, но не можешь. – Виктор сделал небольшую паузу, продолжив уже другим тоном, пугающим своим хладнокровием. – И, да, если у нас не получится достучаться до твоего разума, мы всё равно заберём тебя. – Последнюю фразу он произнёс с нотами намеренной угрозы в голосе.

Перевела взгляд на татуированного. Он был самым напряжённым из находящихся в комнате. Почему-то именно в нём я пыталась найти подсказку, возможно потому, что именно он привёл Виктора в мою жизнь. Своим взглядом татуированный будто просил не перечить и согласиться. Тем не менее он не означал, что иначе будет хуже. Для меня чем было, хуже уже никогда не будет.

Очень хотелось таблеток, на которые в своё время чуть не подсела. Точнее не их, а того состояния, в которое они погружали: невесомости, спокойствия и совершенного пофигизма. Только таблетки я давно скормила рыбкам, приняв решение жить в постоянной боли. Не телесной, нет, боли от ненависти к самой себе. Они помогли бы сейчас сделать шаг, который в осознанном состоянии сделать не могу. И на это есть причина. Виктор узнал всё о Кате Соболевой, но он ничего не знает обо мне, понятия не имеет, с кем ему придётся столкнуться. Кредиторы Соски мелкая шваль, по сравнению с Кириллом, и дело не в его возможностях, а в желании, одном, единственном, которого он добьётся во что бы то ни стало.