Если вы верите в дурацкие приметы, то смею вас заверить, что есть среди них одна самая ужасная, хуже всяких черных кошек. Хуже беспечной женщины, только что купившей ведро и не догадавшейся его наполнить.

Я этой приметы старательно избегаю уже долгое время, с тех пор, как…

Но перейдем к ней самой, к примете. Имеет она, кстати, довольно сногсшибательный вид. Ноги, которые растут от ушей, широко распахнутые глазищи, обрамленные черными ресницами, такими длинными, что среди моих знакомых не находилось человека, не мечтающего хотя бы немного побыть в обществе этого ангельского создания. Вот только последствия…

И не извиняли Ритку Шатохину ни ее невинные глаза, ни прелестный вздернутый нос, ни шикарная фигурка.

Сначала вы автоматически попадаете под влияние ее очарования. Она запускает в вас щупальца самых пылких чувств, а потом…

Потом вы исчезаете. Куда — одному богу известно. Или Сатане. Но только не несчастной Ритке.

Так как проклятие распространялось доселе только на мужчин, я с Риткой общалась спокойно. Долгое время мы были близкими подругами, пока у Ритки не началось, короче, пока у нее крыша не поехала и она не стала самой кошмарной занудой, какую только можно себе представить. Зануды для меня — хуже пистолета, я просто бегу от них. Хотя это и нехорошо — не по-христиански, но ежели человек постоянно жалуется на жизнь, у меня начинают болеть зубы. А уж зубную-то боль я не переношу совершенно.

Короче, до сегодняшнего дня я Ритку избегала. Избегать ее было довольно легко — она и сама чувствовала себя не в своей тарелке, находясь рядом с более счастливым человеком.

Но у нее было своеобразное чутье, позволяющее ей уловить, когда у ее знакомых что-то не ладилось в личной жизни. Вот тогда Ритка неизменно появлялась на горизонте.

И тогда — молитесь, люди! «Титаник» дал трещину!

Или — спасите наши души! Ритка приближается…

А значит — готовьтесь к еще большим неприятностям…

* * *

Изображая из себя разъяренное торнадо, я вылетела из машины, хлопнув дверью так, что стоящие у подъезда дамы вздрогнули и уставились на меня в благоговейном ужасе: «Что еще выкинет эта ужасная Таня?» Сдержав себя, я буркнула им «доброе утро» и взлетела по ступенькам вверх.

Дверь рисковала остаться в моих руках, поскольку хлопнула я ею с яростью подстреленного бизона.

Следующей жертвой моего плохого настроения стала большая сахарница. Я мрачно подняла ее, повертела в руках, и, убедившись, что сахара там почти нет, шваркнула об пол, процедив сквозь зубы:

— Тварь безмозглая…

После этого я вроде бы начала приходить в себя.

То есть, погасив приступ бешенства, я перешла к состоянию холодной ярости; следующим этапом должно было стать «рассудительное спокойствие».

Бросив взгляд в зеркало, я увидела, что во мне ничто не изменилось — я все еще красива, и нечего было врать мне, что я подурнела. Впрочем, конечно, если получше присмотреться — то, может, эта самая «безмозглая тварь» и была в чем-то права, но уж посмотрела бы на себя… Корова.

Телефон решил порадовать меня своим настойчивым призывом.

Я подняла трубку и услышала его голос. Его. Я мрачно усмехнулась. Ну, каков нахал, а? Он еще и звонит…

— Таня… Танечка. Танюшечка!

Еще слово, и я вернусь, чтобы сделать из тебя отбивную, мысленно пообещала я. «Танюшечка» тебе устроит, милый, такую жаркую ночь в Бразилии, что ты задохнешься от чрезмерного тепла…

— Ну что ты так разозлилась?

— Вы не туда попали, — процедила я сквозь зубы. — Это не квартира. Это штаб-квартира местного отделения партии феминисток.

Он засмеялся. Ах, какой обаятельный был у него смех… Снисходительный, снобистский, услышишь — и тут же чувствуешь себя недоразвитым ребенком.

— Тань, хватит, а?

— Пошел ты, — без выдумки ответила я, чувствуя, что если не повешу трубку, то снова на арене появится дикая волчица.

Что я и сделала — аккуратно повесила трубку и уставилась в потолок, не реагируя на тщетные попытки воззвать к моей рассудительности и взрослости.

Кофе приводил меня в чувство, я смотрела телевизор, краем глаза отмечая, что Андреа дель Бока совершенно не в моем вкусе, да и фильм дурацкий, хотя и получше «Дикой Марии». На звонки я не отвечала принципиально, и постепенно мои нервы стали приходить в норму, и возможность появления стаи оборотней отходила понемногу в туманную даль.

От нечего делать я кинула «кости» и получила неутешительный результат:

«14+25+10».

«Неверность любимого человека вызовет грядущие жизненные осложнения».

Сейчас, пообещала я «костям», убирая их в кисет. И не надейтесь. Во-первых, неверный человек автоматически выбывает из числа любимых. Бай-бай, беби, плыви по воздуху со своей новой Амантой… Если тебе вдруг стали нравиться женщины с огромной грудью и малым количеством мозгов, я постараюсь не мешать твоему счастью.

Воспоминания о девице со странным именем Ленок показались мне теперь забавными. Я фыркнула, представив себе ее в амазонке, с тросточкой и, бог мой! — с этаким высокомерным уничтожающим взглядом:

— Вы меня помните, Таня? А я вас помню хорошо… Как вы были хороши когда-то… Что с вами случилось? Почему вы подурнели?

Ах, я подурнела?

Интересно… Я опять уставилась в зеркало и нашла, что я куда красивее этой их любимой Андреа дель Бока, а она вон в ус не дует, снимается в кино. Да и как же я раньше была хороша, если сейчас, как выясняется, «подурнела»?

Так что никаких осложнений, милашки, пообещала я. Не грядут они — и не надейтесь… Буду, как и прежде, порхать по жизни, подобно легкокрылому эльфу, собирающему капельки мальвазии с цветов вереска…

Кстати, почему мальвазии, а не портера?

Ладно, мысли лезли в голову уже более-менее нормальные, я пришла в себя, телефон надрывался, взывая к моей совести.

— Обойдешься, сегодня у меня нет совести, — поведала я ему и поднялась, чтобы выдернуть шнур.

Когда я нагнулась, дабы сделать именно это, трубка упала, и я услышала женский голос:

— Таня? Таня, ответь, пожалуйста!

Вот тут я и прокололась с грядущими осложнениями. Решив, что это не мой неверный гаденыш, а простая и милая дама, нуждающаяся в помощи, я подняла эту пакостную трубку и остолбенела.

Положить ее уже было нельзя, к сожалению.

— Таня, это Рита Шатохина. Ты меня помнишь?

Еще бы не помнить, подумала я, кто же может тебя забыть?!