— Эдика, — призналась Ритка.

— Тогда в чем дело?

— Мы можем найти его неживым, — прошептала моя подруга, тараща на меня свои фарфоровые очи.

Ну теперь мне все стало понятно. Труп Эдика ждал только меня. Ритка в его планы не входила. Она, коварная, решила предоставить мне честь обнаружить бывшего возлюбленного.

— Слушай, Ритка, чего ты боишься? Может, ты его и «пришила»? И все подстроила?

Она замотала головой:

— Таня, если я найду этот труп, я точно сойду с ума. Все мои несчастья обвалятся на мою голову, припомнятся до мелочей, я не смогу этого выдержать!

В ее голосе было столько неподдельного отчаяния, что я смирилась.

— Ладно, — обреченно вздохнула я. — Давай ключи.

Она протянула мне смешного гномика на цепочке, я сжала брелок с ключами в руках и шагнула в подъезд, почти сбив по дороге старушку, которая мирно направлялась в свою обитель.

* * *

Обогнав старушку, я, прыгая через две ступеньки, довольно быстро поднялась на третий этаж и остановилась перед квартирой с красивым номером 50.

«Да уж, — пошутила я про себя, — нехорошая квартирка, вот из одной такой, помнится, люди пропадали…»

Но на всякий случай, перед тем как войти с помощью выданного мне ключа, я позвонила.

Дверь хранила загадочное и тоскливое молчание. Снизу слышались грузные шаги и тяжелое дыхание, мне надо было поторапливаться. Я уже вставила ключ в замочную скважину и собралась повернуть его, как за моей спиной послышался голос:

— Чья будешь?

Я вздрогнула. Так как я совершенно не представляла себе, чья же я буду, и голос к тому же был явно неодобрительный и суровый, я сжалась и напряглась. Повернувшись, увидела ту самую старушку, которую чуть не сбила при входе в подъезд. Она смотрела на меня взглядом неподкупной чекистки на отдыхе и ждала немедленного ответа.

— Я к Эдику, — обаятельно улыбнулась я. — Вы не знаете, он дома?

— Если к Эдику, чего со своим ключом в его дверь лезешь?

Я постаралась придать голосу нотки доверительности:

— Понимаете, Эдик оставил мне свой ключ и просил следить за квартирой, если он уедет. Но он не позвонил… И вот я решила зайти, проверить…

Боже, какую чушь я несу, с ужасом подумала я. Иванова, твой экспромт явно отдает наивной попыткой школьницы оправдаться, почему она курит в кабинете с учителем физики.

Но бабка осмотрела меня и удовлетворенно кивнула.

— Я Эдика не видела уже давно. Дня три. Значит, уехал. И монахи давно не приходили…

— Монахи? — переспросила я. Что еще за монахи такие?

— А ты разве не из монахов? — спросила меня бабка.

— Нет, — подумав, ответила я. Все-таки я никак не могу отнести себя к числу монахов.

Бабка была явно разочарована и сказала:

— Значит, Эдик тебе свою квартиру препоручил… И куда ж он собирался?

— Он мне не сказал…

— Ох, тайны сплошные, — горестно сказала бабка. — Раньше был нормальный… Парень как парень. И что у него в голове случилось? Хорошо, мать не дожила…

Словоохотливая старушка явно была не прочь пообщаться со мной на темы Эдиковой испорченности, но пока я не видела в этом смысла. Вполне вероятно, что испорченный Эдик сидит сейчас где-нибудь на дачке у одного из «монахов» и, распивая с ним пиво и портвейн, радуется жизни.

Поэтому я вежливо кивнула и, подумав о дожидающейся меня Ритке, постаралась закончить беседу.

Открыв дверь, я постояла на пороге, дожидаясь, пока любопытная соседка покинет свой наблюдательный пункт или хотя бы перейдет в укрытие, из которого можно продолжать наблюдение, не так назойливо сверля меня взглядом.

В нос ударил запах затхлости. Полутемный коридор встретил меня неприветливо.

Я шагнула внутрь, осторожно позвав:

— Эдик!

Ответа не было. Но запах стоял омерзительный. Неужели и правда — труп?

Я прошла дальше.

Комната была пустой, и на столике стояла пепельница, доверху наполненная окурками. Чашка с пятнами от кофе почему-то валялась на полу. На ковре явно виднелись пятна… бурые, наверное, от выплеснувшегося кофе.

Я наклонилась, пытаясь определить, права ли я.

Сердце мое учащенно забилось. Я поднялась и прижала к горлу ладонь, пытаясь подавить приступ тошноты.

Кровь…

Танечка, это не кофе! Это — кровь.

Мне совершенно не хотелось идти дальше. В конце концов, если тут трупы, пусть их и находит сама Ритка. Мне это не нужно совершенно. Я прекрасно жила и без Эдика, и без…

«Кончай истерику, — холодно произнес голос моей „alter ego“. — От твоих стонов ничего не изменится, а у Ритки будет инфаркт».

В конце концов, детектив ты или?..

Я шагнула во вторую комнату, вознося господу молитвы, чтобы там было все спокойно, и Эдика я бы там не встретила.

Вторая комната оказалась спальней.

Ну и разгромчик тут был, скажу я вам!

Простыни, смятые, как половые тряпки, валялись на полу. Одеяло спустилось с кровати. Да, на простынях тоже были эти гадкие пятна. Но трупа, слава тебе, господи, не было.

— Ну и что все это означает? — тихо спросила я, поднимая с пола окурок сигареты.

«Если бы я была Эркюлем Пуаро, я бы сейчас быстренько все определила. Кто курил, сколько лет, какие волосы, и так далее. Но, — уныло призналась я, — я не Эркюль. Я всего лишь скромная девушка Таня. И ничего я вам не соображу. Кто тут был, кто разбрасывал простыни, и почему тут все так изгажено пятнами крови…»

Я бросила окурок назад.

Надо было спускаться. К Ритке. С неутешительными сведениями о том, что нет ни Эдика, ни его трупа. Ничего вообще тут нет. Кроме ужасающего беспорядка и пятен бурого цвета.

И можете посчитать меня идиоткой, но я ничего в этой истории пока не понимаю!

Ритка ждала меня, с явным нетерпением выглядывая из машины.

— Ну что там? — выпрыгнула она мне навстречу.

Я пожала плечами. Ну что я могла ей сказать?

— Эдик там?

— Нет, — ответила я. — Его нет. Ни в живом виде, ни в мертвом.

Про бурые пятна я решила промолчать. Зная натуру Ритки, можно было легко предположить, что по бурым пятнам она восстановит ужасающую картину произошедшей в Эдиковой квартире трагедии. А успокаивать ее придется мне. А при такой адской головной боли я подобной нагрузки просто не выдержала бы.

— Но мне встретилась соседка, которая сообщила, что Эдик общался с какими-то людьми, которых она сочла монахами. Ты случайно не знаешь, что это еще за фрукты такие?