— Монахи? — Ритка почему-то испугалась. Глазищи у нее округлились, и она сжала руки.

— Сдается мне, ты о них что-то знаешь, — пробормотала я.

Но она меня не слышала, продолжая всматриваться безумными глазами куда-то в даль. Буквально потонула в своих мыслях об этих гражданах, не желая выныривать на поверхность моего к ним интереса.

— Монахи… — пробормотала она, глядя перед собой с таким остервенением, что я бы не позавидовала монаху, рискнувшему появиться в поле ее зрения.

Почему-то монах мне самой привиделся, но ужасно странный, в красных штанах.

— Так что это за монахи? — рискнула я привлечь ее внимание. Она вздрогнула, выходя из своего трансцендентального состояния, и уставилась на меня с удивлением.

— Какие еще монахи?

На ее лице было полнейшее недоумение.

— Соседка. Она сказала, что Эдик общался со странными монахами. Ты ничего об этом не знаешь? — терпеливо попробовала настоять на своем я.

— Это кто тебе такую чушь сказал? Старуха Козленко?

— Не знаю, как ее там по имени, но старуха она точно, — подтвердила я.

Ритка зловеще расхохоталась и трагически произнесла:

— Она психически ненормальная. Эдик ни с какими монахами не общался. С какой стати его бы вдруг на них потянуло? Он и в церковь-то не ходил… Так что не мог он с монахами общаться. Особенно при мне.

— Почему при тебе особенно? — прицепилась я к слову.

— Потому что…

Она задумалась, пытаясь понять сама, почему.

— Ты что, не переносишь монахов? У тебя на них аллергия, что ли?

— Нет, — поморщилась она. — Я к ним вообще нормально отношусь. Просто он не общался ни с какими монахами, я это точно знаю.

— Тогда чего ты так испугалась сначала?

Она растерянно уставилась на меня и почесала лоб.

— Не помню, — честно призналась она.

— У тебя провалы в памяти?

— Ага. Провалы. Ах, да… Ну конечно!

Она явно обрадовалась чему-то.

— Понимаешь, — начала она после недолгого молчания, — я просто подумала, монахи — мафия… Они же все в черном. Может, старуха перепутала? И мафиозники показались ей монахами?

Да уж. Ничего себе сравненьице…

— Ты это серьезно? — поинтересовалась я.

— А что?

— Ничего. Просто как ты это представляешь — спутать монаха с мафиози? У них что, выражение лиц одинаково?

— Нет. Одежда…

Я захохотала.

— Ритка, — взмолилась я сквозь слезы, — прекрати меня смешить в трагическую минуту! Ну ты что, никогда амбалов из мафии не видела? С какого ляда они в рясы нарядятся? И цепи златые на груди повесят… Надо будет показать тебе парочку, чтобы ты перестала их с монахами путать!

— Это не я путаю. Это старуха Козленко путает, — обиделась Ритка.

Я тронула с места. Все равно ничего выяснить не удастся.

— Заедем к Мельникову, — предложила я. — Если ты так беспокоишься о своем драгоценном Эдике, давай оформим заявление, и его бросятся разыскивать.

— Нет! — истерически завопила Ритка, вынудив меня выписать на асфальте новый замысловатый вираж. Может, мне уже пора заменить Даймона Хилла? Похоже, что именно у меня есть шанс наконец-то вывести из строя ненавистного Шумахера. Вот только подсажу в его болид Ритку, а впереди запущу парочку бегущих монахов. Точно с трассы съедет!

— Тогда чего ты хочешь? — не выдержала я.

— Ничего. Просто мы к нему приезжали — его нет. Давай подождем еще дня два?

Ну и наивное дитя моя Ритка!

— Ладно, — согласилась я. — Давай. Только не лезь на стенку.

— Не буду, — пообещала она. А я сделала вид, что ей поверила.

* * *

Я отвезла Ритку домой. В общем-то, еще в тот момент, когда она выходила из машины, я почувствовала, что зря я это сделала.

Уж больно она была поникшая. И шла в свою квартиру с таким видом, будто это не квартира, а неплохо оборудованная камера пыток.

В этот момент мое милосердие превысило пределы допустимого. Почувствовав, что я просто не могу смотреть на эти опущенные плечи и ноги, передвигающиеся по тротуару со скоростью лапок черепахи, напившейся пива, я выскочила из машины и крикнула:

— Ритка!

Она вздрогнула и остановилась, боясь обернуться. Ее спина излучала столько надежды, что я едва не заплакала. Ну что я, в самом-то деле? Сколько напастей может пережить один человек? Ритка же хороший человечек, просто вот такая нескладная…

— Рита. — Я догнала ее и схватила за руку. — Я придумала одну вещь. Не знаю, согласишься ли ты. Но… Мне сейчас совсем не в кайф оставаться одной. И тебе, насколько я понимаю, тоже.

Она закивала головой, ее глаза излучали целые потоки щенячьей благодарности. Я даже почувствовала себя самой доброй самаритянкой из всех подобных дам на свете.

— Поехали ко мне, — предложила я без долгих разговоров. Ритка, все еще боявшаяся поверить в собственную удачу, попробовала убедить меня:

— Но это же неудобно… Вдруг придет твой «СД-ром»?

— Ну вот и хорошо, — мстительно улыбнулась я. — Как придет, так и уйдет. Пешком и вдаль… Мне сейчас не до этой шантрапы…

Ритка рассмеялась и вдруг порывисто, как ребенок, обняла меня за шею, прошептав прямо в ухо:

— Спасибо…

* * *

Когда мы приехали, уже начинало темнеть. Моя квартира пребывала в сумрачном расположении духа, и я, дабы улучшить его, включила свет.

— Ну вот мы и дома…

Я прошла на кухню, поставила чайник и вернулась в комнату, где Ритка заняла стратегическую позицию на моем «сексодроме» и уже включила телевизор.

— Это ничего? — робко спросила она меня, оглянувшись. — Без него как-то одиноко и страшно…

— Чушь какая! — ответила я. — Мне иногда с ним страшнее. Я расслаблюсь, начну думать о чем-нибудь веселом, как вдруг на экране появляется говорящая голова и начинает отравлять мое существование идиотскими сообщениями! Они меня и так чуть до инфаркта не довели, пугая третьей мировой войной! Чтобы смотреть телевизор, надо или иметь железные нервы, или затариваться большим флаконом валерьянки!

— Но сейчас они поют…

Я посмотрела. Действительно. Они пели. И, хотя это было еще страшнее, чем новости, я решила не допекать мою несчастную подругу. Пусть слушает этих «ветер-с-моря-дур», если ей хочется.

— Я займусь кофе, — объявила я. — Побудешь одна?

— Конечно. Я же не маленькая!

Прихватив с собой телефонный аппарат и кисет с «костями», я отчалила в сторону кухни и, включив там магнитофон, начала приходить в себя под звуки голоса Леонарда Коэна. После наших «попсовушек» Коэн звучал просто замечательно. По коже забегали сладкие мурашки, говорящие о том, что интеллектуальное наслаждение иногда может переходить в физическое. Как под легкие стаккато пальцев Эрла Гарднера… Ну почему люди не могут любить только хорошую музыку, с тоской подумала я. Тогда на экране не возникали бы крашеные блондинки из породы «СД-ромов», отравляя мое существование попытками косить под невинных восьмиклассниц!