Люби в тишине

Глава 1

Валерий

Заезжаю во двор, паркуюсь кое-как и, подхватив с заднего сидения коробку, бегу в дом.

- Мам, я приехал! – бросаю на ходу и быстро поднимаюсь по лестнице на второй этаж.

Оказавшись в своей комнате, распаковываю коробку. Мощный бинокль – то, что мне сейчас нужно.

С минуту разглядываю его, мельком просматриваю инструкцию, чтобы понять, как его настраивать. Поднимаю жалюзи и направляю обновку на соседский дом, стоящий по диагонали от нашего. Обвожу прибором окна, балкон и двор. Увы, никого.

Скидываю джинсы и свитер, переодеваюсь в домашний костюм и снова берусь за бинокль.

- Валера, спускайся в столовую! – мама стучит в дверь и зовёт меня. – Отец уже подъезжает.

Ужин в нашей семье возведён в ранг ритуала. Что бы ни происходило, а вечером все должны собраться за столом. Исключение – дни, когда у мамы суточное дежурство. Но даже тогда отец настаивает на совместном приёме пищи с детьми.

Это, конечно, немного напрягает, поскольку вынуждает меня регулировать график так, чтобы к папиному приезду оказываться дома. Весьма раздражает, учитывая, что мне – двадцать пять и я давно вышел из детского и даже студенческого возраста. Впрочем, я нередко наглею и забиваю на эту странную традицию, если болтаюсь где-то в городе. Сегодня я вернулся пораньше, поэтому отделаться от ужина не удастся.

Снова направляю бинокль на соседский дом. Замираю, гипнотизируя окна. Она там, дома? Выглянет? Выйдет во двор или на балкон? Новый прибор позволяет заглядывать в комнаты, но все окна, как назло, закрыты жалюзи или плотными шторами.

Внизу слышится шум подъехавшей к дому машины. Ещё пять минут – и придётся выйти к предкам. Подкручиваю бинокль и нетерпеливо вожу от балкона, на котором я увидел её впервые, до выхода в сад и назад. Ну же… Как там у Шиллера [1]?

Выгляни в окно, прошу!

Льет невыносимо.

Я так больше не могу.

Весь промок как псина!

Это, конечно, фигурально. Мне тут сухо и комфортно. Но, чёрт, как же меня ломает!

Наконец мне везёт: открывается балконная дверь, и объект моего наваждения появляется с подушкой в руках. Взбивает её и исчезает в доме, чтобы через несколько секунд выйти с ещё одной и повторить нехитрые манипуляции.

Сквозь бинокль видно настолько хорошо, будто она совсем рядом, не дальше моего балкона. В обтягивающих лосинах и свитере. Такая же стройная и ладная, как четыре года назад… Хочу зарыться носом в её волосы… Они всё так же пахнут апельсинами? Провести бы пальцами по лицу и убедиться, что я хорошо запомнил наощупь шёлк её кожи…

Кто бы мне объяснил, какого чёрта меня заклинило на этой девчонке, если вокруг есть десятки других, которые ничем не хуже? Ответ прост: я – псих.

Вынимаю и раскладываю на кровати остальное содержимое коробки. Камера с цифровым зумом и тренога, на которой я её закреплю. Теперь в моё отсутствие всё происходящее у соседей будет записываться.

Этот сумасшедший, собирающийся играть в шпионские игры, – точно я? Кому сказать – не поверят…

Кстати, позвольте представиться. Меня зовут Валера Ковалёв. Для подчинённых и некоторых коллег – Валерий Николаевич. Руковожу аналитическим отделом в концерне, владельцем которого является мой отец – Николай Ковалёв. Должность свою я получил вовсе не потому, что сынок генерального, а вполне заслуженно, отпахав в этом отделе пять лет рядовым сотрудником.

Папаша мой помешан на двух вещах: на семье и своём концерне, который он создал ещё зелёным мальчишкой в девяностых и прокачал из мелкой купи-продайки до нынешних высот благодаря интеллекту, интуиции и умению пахать. Меня он видит непременно своим преемником, но вынуждает пробивать дорогу наверх самостоятельно, позволяя, без зазрения отцовской совести, обзавестись собственными набитыми шишками и лишь немного подстраховывая на резких поворотах.

Жёны у таких, как мой отец, обычно проводят жизнь дома и интересуются лишь косметическими салонами и прочей бабской лабудой. Но у нас в семье всё не как у всех. Моя мама – врач. И не какой-нибудь недоспециалист, числящийся сугубо для понтов на тёплом месте в частной клинике ради того, чтобы в отведённое для приёма время покрасоваться нарядным медицинским халатиком и новым маникюром. Мама работает в городской больнице и спасает людей. Поэтому её маникюр – это коротко стриженные ногти, покрытые то ли бесцветным, то ли розовым лаком. Я не раз слышал неодобрительные смешки некоторых жён папиных компаньонов на этот счёт. Но маме глубоко параллельно, что думают о ней эти резиновые куклы, которых со временем владельцы непременно заменят на другие – более новые и современные.

Она у меня вообще настоящая мама – добрая, тёплая и мягкая, с которой мне не кринжово пообниматься даже в двадцать пять, если на душе фигово. Удивительное дело – стопудово помогает и становится легче.

Ещё у меня есть сестрица Полина. У нас с ней целых десять лет разницы, но она клёвая. И мне почти не в лом присматривать за ней по просьбе предков.

В столовую я спускаюсь с опозданием. Папа смотрит с укором – не любит непунктуальность. Можно подумать, ужин у нас назначен на определённое время, а не заточен на возвращении домой его высочества главы семьи.

- Я просмотрел твой сегодняшний отчёт, – заводит отец разговор о деле.

Это не очень хороший признак – обычно за едой мы не говорим о работе. То ли он абстрактно на меня зол, то ли и вправду я накосячил в цифрах. С тех пор как ведьма из прошлого объявилась в соседнем доме, я ни на чём сконцентрироваться не могу…

- Нашёл ошибку? – спрашиваю нейтрально, будто мне пофиг. Но на самом деле это совсем не так. Я очень дорожу папиным мнением и своей репутацией в его глазах. Пытаюсь по максимуму соответствовать фамилии.

- Нужно перепроверить. Результат сомнительный, а причину не было времени выискивать. Сам посмотришь, я тебе за это деньги плачу, – строго отвечает отец.

Если он говорит, что результат сомнительный, значит, где-то есть косяк. У папы чутьё покруче собаки-ищейки. И вправду придётся перепроверять расчёты.

Весь оставшийся вечер вожусь с установкой и настройкой “шпионского” оборудования, периодически отвлекаясь на разглядывание стратегического объекта в бинокль. Обкатываю крутую оптику. Несколько раз Оля мелькает в окне. Один раз выходит на улицу снять бельё. Хозяйственная…

Меня рвёт на части от