– Повторяю: он оттуда не выйдет, – убежденносказал прыщавый, качая головой. – Уже час с четвертью, как залез. Емуконец.

Столпившиеся у развалин жители молчали, уставившись начернеющее в руинах отверстие – заваленный камнями вход в подземелье. Толстяк вжелтой суконной куртке переступил с ноги на ногу, кашлянул, снял с головыберет.

– Погодим еще, – сказал он, вытирая пот среденьких бровей.

– А чего годить-то? – фыркнул прыщавый. – Тамв подвалах он и сидит, василиск-то, аль забыли, солтыс? Кто войдет, тому иконец. Мало людей, что ль, погибало? Чего ждать-то?

– Мы ж договаривались, – неуверенно проворчалтолстяк. – Как же так?

– С живым договаривались-то, солтыс, – проговорилспутник прыщавого, гигант в кожаном фартуке резника. – А теперича онмертв, это уж как пить дать. Сызначала было ведомо, на смерть идет, как идругие до него. Он и зеркала не прихватил, с одним мечом полез. А без зеркала –знамо дело – василиска не прибьешь.

– Считайте, сэкономили гроши, – добавилпрыщавый. – Потому как платить за василиска теперя некому. Идите спокойнодомой. А коня и колдуньино хозяйство мы возьмем, не пропадать же добру.

– Оно, конечно, так, – сказал резник. –Упитанная кобыла, да и вьюки плотно набиты. Глянем, что внутри.

– Как же так? Разве ж можно?

– Молчите, солтыс, и не встревайте, а то шишкузаработаете, – предостерег прыщавый.

– Упитанная кобылка-то, – повторил резник.

– Оставь коня в покое, дорогуша.

Резник медленно обернулся к чужаку, который вышел из-заизлома стены, из-за спин людей, скопившихся вокруг входа в подземелье.

У чужака были густые вьющиеся каштановые волосы, коричневаянакидка поверх посаженного на вату кафтана, высокие сапоги верхового. Иникакого оружия.

– Отойди от коня, – повторил он, ядовитоусмехаясь. – Это как же? Чужой конь, чужая собственность, а ты уставилсяна нее своими слезящимися глазенками, тянешься к ней паршивой лапой? Этопорядок?

Прыщавый, медленно засовывая руку за пазуху куртки, глянулна резника. Резник кивнул, указал головой на группку, из которой вышли ещедвое. Плотные, стриженые. У обоих в руках дубинки, которыми на бойнях оглушаютживотных.

– Это кто ж ты такой, – спросил прыщавый, невынимая руки из-за пазухи, – чтобы указывать нам, что порядок, а что нет?

– А тебе какое дело, дорогуша?

– Оружия не носишь?

– Верно. – Чужак усмехнулся еще ядовитее. –Не ношу.

– А зря. – Прыщавый вытащил руку из-за пазухи. Вруке был длинный нож. – Вовсе даже зря не носишь-то.

Резник тоже вытащил нож, похожий на охотничий. Те двоешагнули вперед, поднимая дубинки.

– А мне как-то ни к чему, – сказал чужак, недвигаясь с места. – Мое оружие ходит следом.

Из-за развалин, мягко, уверенно ступая, вышли две девушки.Толпа незамедлительно расступилась, попятилась, поредела.

Девушки улыбались, сверкая зубами, щуря глаза, от уголковкоторых к ушам бежали широкие синие полосы татуировки. Мускулы играли накрепких бедрах, вырисовывающихся под рысьими шкурами, и на нагих круглыхпредплечьях повыше перчаток из кольчужной сетки. За спинами, тоже прикрытымикольчужкой, торчали рукояти сабель.

Прыщавый постепенно, медленно согнул ноги в коленях, упустилнож на землю.

Из дыры в развалинах донесся грохот камней, скрежет, затемиз тьмы вынырнули две руки, вцепившиеся в выщербленный край стены. Вслед заруками появилась голова с белыми, припорошенными кирпичной пылью волосами,затем бледное лицо и наконец рукоять меча, выступающая над плечом. Толпашумела.

Белоголовый, горбатясь, вытащил из дыры удивительноесущество – странное тело, покрытое пылью, напитавшейся кровью. Держа существоза длинный ящерный хвост, он молча бросил его к ногам тучного солтыса. Солтысотскочил, споткнувшись о валяющийся кусок стены и не сводя глаз с искривленногоптичьего клюва, перепончатых крыльев и серповидных когтей на чешуйчатых лапах.

– Василиск, – произнес белоголовый, отряхиваябрюки от пыли. – Как договаривались. Извольте мои двести линтаров.Настоящих линтаров, не шибко фальшивых! Предупреждаю – проверю.

Солтыс дрожащими руками извлек мешочек. Белоголовыйосмотрелся, на мгновение задержал взгляд на прыщавом, на валяющемся у его ногноже, потом перевел взгляд на мужчину в коричневой накидке, на девушек в рысьихшкурах.

– Как всегда, – сказал он, принимая кошель издрожащих рук солтыса. – Я для вас жизнью рискую ради паршивых денег, а вытем временем подбираетесь к моим вещичкам. Никогда, пропади вы пропадом, неизменитесь.

– Мы не трогали, – забормотал резник, пятясь. Двоес дубинками уже давно растворились в толпе. – Не трогали мы ваши вещи,милсдарь.

– Весьма рад, – усмехнулся белоголовый. При видеего улыбки, расцветающей на бледном лице, как распускающаяся роза, толпа сталабыстро рассеиваться. – И потому, братец, я тебя тоже не трону. Иди смиром. Только быстро.

Прыщавый, пятясь, собрался бежать. Прыщи неприятновыделялись на его побледневшей физиономии.

– Эй, погоди-ка, – бросил ему человек в коричневойнакидке. – Ты кое о чем забыл.

– О чем, милсдарь?

– Ты поднял на меня нож.

Одна из девушек, та, что повыше, вдруг качнулась на широко расставленныхногах и развернулась. Сабля, выхваченная неведомо когда, резко просвистела ввоздухе. Голова прыщавого взмыла и по крутой дуге упала в зияющий провал,ведущий в подземелья. Тело быстро и тяжело, как срубленный ствол, рухнуло вкирпичный бой. Толпа ахнула. Вторая девушка, держа руку на рукояти сабли, ловкообернулась, защищая тыл. Это было ни к чему. Люди, спотыкаясь и кувыркаясь наразвалинах, мчались что было сил к городку. Впереди внушающими уважениепрыжками несся солтыс, всего на несколько сажен опережая огромного резника.