– Правда, – добавил Ярпен. – Потому, говорювам, с энтим сапожником должно случиться что-нибудь, пока он, трахнутый, влегенду не попал.

– Должно случиться, стало быть, случится, –убежденно сказал Нищука. – Это на мне.

– А Лютик, – подхватил краснолюд, – задницуему в балладе обработает, на смех подымет. Чтоб осрамить во веки веков.

– Об одном вы забыли, – сказал Геральт. –Есть тут один, кто может вам все попутать. Который ни на какие дележки идоговора не пойдет. Я об Эйке из Денесле. С ним вы говорили?

– О чем? – проскрипел Богольт, поправляя палкойполенья в костре. – С Эйком, Геральт, не поговоришь. Его дела неинтересуют.

– Подъезжая к вашему лагерю, – сказал ТриГалки, – мы встретили его. Он в полном вооружении стоял коленями на камняхи не отрывал глаз от неба.

– Он завсегда так, – сказал Живодер. –Размышляет или молится. Говорит, так надо, потому как боги наказали ему людейот худа оберегать.

– У нас в Кринфриде, – буркнул Богольт, –таких в телятнике держат на цепи и дают куски угля, тогда они на стенах разныеразности малюют. Но довольно о ближних сплетничать, поговорим об интересе.

В круг света беззвучно ступила закутанная в шелковый плащ невысокаямолодая женщина с черными волосами, покрытыми золотой сеточкой.

– Чем это тут так несет? – спросил Ярпен Зигрин,прикидываясь, будто ее не видит. – Не серой ли?

– Нет. – Богольт демонстративно потянул носом,глядя в сторону. – Мускус или что-то вроде.

– Нет, пожалуй, это… – поморщилсякраснолюд. – Ах! Так это ж благородная госпожа Иеннифэр! Здрасьте,здрасьте!

Чародейка медленно обвела взглядом собравшихся, на мгновениезадержала блестящие глаза на ведьмаке. Геральт еле заметно улыбнулся.

– Позвольте присесть?

– Что за вопрос, благодетельница вы наша, – сказалБогольт и икнул. – Присядьте вот тут, на седле. Сдвинь зад, Кеннет, иподай благородной колдунье седло.

– Вы тут о делах, я слышу. – Иеннифэр уселась,вытянув стройные ноги в черных чулках. – Без меня?

– Не смели, – сказал Ярпен Зигрин, –беспокоить столь важную особу.

– Ты, Ярпен, – прищурилась Иеннифэр, повернувшиськ краснолюду, – лучше б помолчал. С первого дня ты делаешь вид, будто менявообще не существует, так уж и продолжай в том же духе, не утруждай себя.

– Да что вы, госпожа! – Ярпен показал в улыбкенеровные зубы. – Как можно! Да пусть меня клещи лесные покусают, ежели яне трактирую, нет, не тракую вас лучше, чем нежели воздух. Воздух, к примеру,мне случается испортить, а касательно вас я б себе этого ни в коем разе непозволил.

Бородатые «ребяты» зашлись хохотом, но тут же замолкли,увидев синее мерцание, вдруг охватившее чародейку.

– Еще одно слово – и от тебя останется лишь испорченныйвоздух, – сказала Иеннифэр, и в ее голосе прозвучал металл. – Игрязное пятно на траве.

– И верно, – кашлянул Богольт, разряжаяобстановку. – Помолчи, Зигрин. Послушаем лучше, что нам скажет госпожаЙеннифэр. Она только что заметила, будто мы тут болтаем о делах без нее.Отседова вывод, что у нее есть какое-то предложение. Послушаем. Только б непредложила собственными чарами уделать дракона.

– А что? – подняла голову Йеннифэр. –Думаешь, невозможно, Богольт?

– Может, и возможно. Но нам не окупится, потому как вытогда потребуете половину драконьего богатства.

– Как минимум, – холодно сказала чародейка.

– Ну вот, сами видите, нас это ну никак не устраивает.Мы, милсдарыня чародейка, бедные солдаты – если добыча пройдет мимо нашегоноса, то голодать нам как пить дать. Мы щавелем и лебедой пробиваемся…

– Разве что в праздник сурок какой аль сусликпопадется, – грустно вставил Ярпен Зигрин.

– …водой колодезной запиваем. – Богольт отхлебнулиз бутыли и слегка встряхнул ее. – У нас, госпожа Йеннифэр, нету другоговыхода, как только получить свою долю или зимой под забором коченеть. Апостоялый двор денег стоит.

– И пиво, – добавил Нищука.

– И девки распутные, – размечтался Живодер.

– Потому, – Богольт взглянул на небо, – мысами, без чар и вашей помощи дракона уделаем.

– Ты уверен? Запомни, существует предел возможного,Богольт.

– Может, он и существует, только я ни разу не встречал.Нет, госпожа, повторяю, мы сами дракона прикончим, без всяких там чар.

– Тем более, – добавил Ярпен Зигрин, – что учар тожить наверняка есть свои пределы возможного, которые, в противу наших,нам неведомы.

– Ты сам придумал, – медленно спросилаЙеннифэр, – или тебе подсказали? Уж не присутствие ли ведьмака в вашемглубокоуважаемом обществе позволяет вам так задираться?

– Не-а, – сказал Богольт, глядя на Геральта,который, казалось, дремал, лениво растянувшись на попоне и положив голову наседло. – Ведьмак тут ни при чем. Послушайте, благородная Йеннифэр. Мысделали королю предложение, он отмолчался. Ну ничего, мы народ терпеливый, доутра погодим. Ежели король предложение примет, едем дальше разом, нет – мывозвращаемся.

– Мы тоже, – буркнул краснолюд.

– Никакой торговли не будет, – продолжалБогольт, – так сказать, на нет и суда нет. Передайте наши слова Недамиру,милсдарыня Йеннифэр. А вам скажу, предложение выгодно и вам, и Доррегараю,ежели вы с ним столкуетесь. Нам, учтите, драконий труп до фени, токмо хвоствозьмем. Остальное ваше будет, бери, выбирай! Не пожалеем для вас ни зубов, нимозга, ничего, что вам потребно для колдовства.

– Конечно, – добавил, хихикая, Зигрин, –падаль будет ваша, чародейская. Никто не отберет. Разве что другие трупоеды.

Йеннифэр встала, закинула плащ на плечо.

– Недамир не намерен ждать утра, – сказала онарезко. – Он уже сейчас согласен на ваши условия. Наперекор, чтоб вы знали,моим и Доррегараевым советам.

– Недамир, – медленно процедил Богольт, –проявляет мудрость, удивительную для столь недозрелого короля. Потому как помне, госпожа Йеннифэр, мудрость – это, в частности, умение пропускать мимо ушейглупые или неискренние советы.

Ярпен Зигрин хмыкнул в бороду.