Предпраздничный рабочий день — тридцатое апреля — близился к концу. Много лет назад Первомай свернул свои знамена, однако суть торжества от этого не изменилась. Ибо неискоренима «солидарность» трудящихся.

К четырем часам в офисе фирмы «Эра» уже не работал никто. Секретарша Нина руководила закупкой продуктов, девчонки из бухгалтерии накрывали стол, менеджеры и продавцы с приклеенными улыбками носились по торговому залу, выпроваживая последних покупателей, ну а директор — Олег Игоревич Кононов — обреченно взирал на это безобразие через открытую дверь своего кабинета.

Юрисконсульт фирмы — Софья Громова — также не принимала участия в предпраздничной суете. Она сидела за рабочим столом и пыталась сосредоточиться на условиях договора с новым поставщиком, но строчки текста мелькали перед глазами нагромождением ничего не значащих символов. Мысли упорно возвращались во вчерашний день.

Почему это происходит с ней снова и снова? Что в ней не так? Что она делает не так?

Семью, домашнее хозяйство Соня ставила на первое место, старалась угодить любимому, исполнить любое его желание, но в результате совместное проживание оканчивалось катастрофой. Каждый раз, и каждый раз одинаково.

Сначала муж. Пятнадцать лет назад он ушел от Сони к взбалмошной особе — дочери своего начальника. Девица не то, что рубашки гладить, простые макароны отварить не умела! Однако избалованный, придирчивый до занудства Юрий после ухода в новую семью выглядел вполне счастливым. Он даже забыл о трехлетнем сыне!

Соня вырастила Диму одна, без мужа, бабушек, дедушек и практически без денег. Той суммы, которая причиталась ей в виде алиментов, не хватало даже на нормальное питание для ребенка. Из зарплаты «в конверте» Юрий не давал на воспитание сына ни копейки. В то время сама Соня зарабатывала гроши. По вечерам мыла полы в магазинах, а днем училась. Не смотря ни на что, она решила не бросать институт. В одной руке книжка, в другой — швабра. Почти что так. После института Соня сменила много мест работы, собирая опыт по крупицам, а подзатыльники от судьбы — пригоршнями. Лишь, когда устроилась в «Эру», стало легче. Зарплата юрисконсульта в крупной фирме позволила не только нормально существовать, но и оплатить обучение повзрослевшего сына в Москве.

После развода были еще мужчины, разные, но уходили они одинаково — к другим. К молодым, взбалмошным стервам. Накануне ушел очередной. Впрочем, нет. Первый раз в жизни Соня ушла сама. Успела.

Соня отложила в сторону карандаш и закрыла лицо ладонями. Слезы тут же наполнили глаза. Пальцы стали влажными. Хотелось упасть на стол и порыдать от души, громко, во весь голос. Хотелось кричать, осыпая проклятиями себя и весь мир! А ведь она догадывалась, что это может произойти в очередной раз. Чувствовала.

С Алексеем они вместе не жили. Соня предлагала Алексею переехать к ней. После того, как Дима поступил в Московскую юридическую академию и перебрался в столицу, квартира пугала пустотой. Но Алексей убедил не торопиться, проверить отношения. Проверили…

Накануне они не договаривались встретиться, но Соня захотела сделать сюрприз. Ключи от квартиры Алексея у нее были. Приготовила ужин — гуляш, салат — и вышла из дома пораньше. Она знала, что Алексей возвращается с работы после семи вечера, и планировала до его прихода накрыть «романтический стол».

Дверь не хотела открываться. Замок долго спорил с ключом, оберегая секрет своего хозяина, но упорство Сони победило. Недовольно скрипнув, дверь отворилась, и Соня переступила порог.

Первое, что она увидела — женские туфли на шпильке. Красные. Они валялись посреди коридора и будто сигнал светофора кричали: «Стой! Дальше нельзя! Ни шагу вперед!».

Соня уже все поняла, но на краешке сознания еще теплилась надежда — это коллега по работе, просто подруга… Чудес не бывает.

Занятые делом, Алексей со своей дамой не слышали, как Соня открыла дверь. Громко играла ритмичная музыка, в такт двигалась партнерша Алексея. Лишь когда Соня, не отдавая себе отчет в том, что делает, достала из пакета кастрюльку с гуляшем, Алексей посмотрел на нее затуманенным взглядом, глупо улыбнулся и проговорил:

— Привет…

Соня подошла и, как ей казалось, медленно, очень медленно, перевернула содержимое кастрюли на голову сидящей поверх Алексея девицы.

Дальше все, как в тумане: музыка сливалась с визгом, с криками, с матом. Соня смотрела, как стекает по обесцвеченным волосам девахи грязно-коричневая подливка, как отлетают в стороны куски мяса.

Расхохотавшись, Соня развернулась и ушла.

Она смеялась всю дорогу, вспоминая это зрелище. Прохожие оборачивались, недоуменно и опасливо смотрели на нее. Лишь дома, в ванной, стоя под струей слишком горячей воды, Соня дала волю слезам.

— Ну, чего ты сидишь?! Нужно девчонкам помочь, а то не успеют салат настрогать, — Нина плюхнулась на стул возле стола Сони. — Сонь, ты чего? Плачешь?

— Уже нет, — Соня отняла от лица мокрые ладони и потерла их одна о другую. — Уже нет, — повторила она, взяла сумку и достала косметичку.

— Сонечка, кто тебя обидел? Наш мужлан?

Нина была рождена для своей должности — секретаря. В список того, что она любила можно смело записать: знать все и обо всех, а в список того, что не любила: печатать документы, разбирать почту и прочие должностные обязанности. Слово обязанности вообще вызывало у Нины отвращение, даже если эти обязанности и были приятными. Еще Нина обладала удивительной способностью — она метко навешивала ярлыки. С легкой руки, вернее языка, Нины прозвищами обзавелись почти все работники фирмы. Прозвища были настолько точными, что многим заменили имена и нравились самим «обозванным». Впрочем, это был не тот случай. Мужланом Нина называла директора фирмы, и только за глаза.

Впрочем, Олег Игоревич Кононов и был по своей сути мужлан. Любой из рядом стоящих олицетворял для бывшего военного лишь бойца. Хотя нет, бывших военных не бывает. Оставив службу, Олег Игоревич сохранил не только военную выправку, но и командирские замашки. От подчиненных требовал железную дисциплину и сурово карал за проступки. Он вел бой за прибыль, за место на рынке. Неисполнение приказа считал дезертирством и долго не церемонился — увольнял. Его улыбку, как крайнюю вольность, видели лишь избранные — те, кто входил в близкий круг допущенных до сердца. Только в их компании он мог расслабиться и на время стать просто мужчиной шестидесяти лет.

Соня достала из косметички влажную салфетку и привела лицо в порядок. Нина все еще ждала ответа. Она легла пышной грудью на стол и с нескрываемым любопытством разглядывала Соню.

Нина обожает сплетни и если сказать ей правду, через десять минут новость станет известна даже мышам в подвале. Соня это знала, но решила все рассказать. Слишком тяжело переживать предательство в одиночку.