Так прошло несколько дней — я потихоньку выздоравливала, слабость уменьшилась, по комнате ходила без опоры на Лимку. Один раз приходил лекарь, делал умные глаза, выслушивал мою сорочку и рекомендовал лежать, сил набираться и соблюдать диету. Более диких советов я ещё не слышала, если лежишь, с чего сил наберёшься? Ещё больше раскиснешь. И про диету смешно. Какая диета, у девицы и так фигура в минусе, после тяжёлой болезни наоборот ей (фигуре) нужны калорийные блюда.

Так что Лимка продолжала носить с кухни партизанскими тропами мне разнообразные вкусности от тетки Малки, я изучала экспроприированную из библиотеки литературу. В перерывах шаталась (в прямом смысле) по дому.

Верная Лимка бродила со мной. Надо же познакомиться с топографией родного дома. Папеньку не встретила ни разу — то ли, в самом деле, отсутствовал в доме, то ли не желал видеть капризную дочь. Несколько раз встречали во время своих турне мымру, она, пересилив себя, здоровались со мной, но особой радости по поводу улучшения моего здоровья явно не испытывала.

При изучении литературы я узнала, что теперь живу в мире Димерии, королевство Лакмор. Власть — абсолютная монархия, классовость имеется — аристократия, средний класс — купцы, промышленники. Аристократы считают низким лично самим заниматься каким — либо конкретным делом — торговлей, производством. Браки все классы стараются заключать среди своих, не без прецедентов, конечно. Есть третий класс — рабочих и крестьян.

Крепостничества, слава Богу, нет, но имеются поместные крестьяне — приписанные к поместьям. Но не навечно, то есть право покинуть, то или иное поместье у них имеется.

Лакмор находится на большом срединном материке, в северо — западной части, с выходом к большому океану кроме него есть ещё несколько государств. Кроме срединного имелся ещё северный материк, тоже обитаемый. Климат в этом мире был разнообразен. От достаточно холодного на северном, до умеренного на срединном. Жаркого на южном побережье срединного материка. Пустынь вроде бы не описывалось.

Раса одна — люди, но народы разные, так же как и языки и традиции. Религия не воинствующая, но определенное влияние в мире имела. Многобожие, одинаково во всех странах, с небольшими вариациями у северян и южан. Про магию не упоминается. Или её нет, или очень тщательно шифруют.

В Лакморе патриархат, но кое — какие права у женщин есть, им не запрещается работать, получать образование, но все равно главенствующее положение имеют мужчины. Последние войны королевство вело более ста лет назад, но армия имеется. Средняя продолжительность жизни — 100 — 120 лет. Уже неплохо.

Экономику я штудировала тщательно, надеюсь, мне это пригодится, пока освоила только половину. Законотворчество тоже представляло собой дебри, но я упорно понемногу пробиралась сквозь них. Наконец нашла упоминание о самостоятельности. И было оно, конечно, в приложении, в тонкой брошюре. Смысл был в чем — девушка до замужества должна оставаться под опекой отца, семьи.

Но! Я имела право по достижении двадцати лет подать прошение о самостоятельном проживании, обеспечивая себя достойным трудом и через два — три года подтвердить свою успешность. Тогда я имела право продолжать жить самостоятельно, никто не мог забрать у меня мое имущество и выдать замуж. Во как! А сколько же мне лет? Как бы поосторожней уточнить этот вопрос?

— Лима, а ты не помнишь, мы уже успели до болезни отметить мой день рождения?

— Так, лэрина Маринелла, готовились как раз, а тут такое случилось, теперь и не знаю, будут ли гостей приглашать, ведь праздник через неделю будет, как — никак, двадцать лет вам исполнится, а вы вот болеете, наверное, потом как — нибудь, как оздоровите.

Бинго! Через неделю этому тельцу двадцать лет! Ну, неделю — то я ещё поприкидываюсь дохлой лебедью, чтобы не вздумали праздновать. А потом пойду к папеньке объявлять свое решение. Вариант с плешивым замужеством мне не подходит. Совсем. Буду самостоятельной. Один раз сумела выжить и подняться, сумею и ещё раз.

Сегодня почти весь день читала, немного пошатались по дому, попали в гостиную, или как ее Лимка назвала «залу». На стене, с обеих сторон от камина, висели два портрета.

Мужчина, довольно молодой, плотной комплекции, с небольшой темной бородой стоял у письменного стола, положив руку за борт полы богато расшитого камзола. Ещё бы треуголку и чистый Бонапарт! Так полагаю, это и есть тот самый папенька.

На втором портрете была изображена молодая, худенькая женщина с задумчивыми глазами, сидевшая в кресле и державшая на руках маленького ребенка непонятного пока пола, дитю было около года. Женщина была очень похожа на ту девушку, что я теперь вижу в зеркале каждый день.

Значит, это мать Маринеллы. Как — то не слишком она походит на почтенную купчиху. Мои сомнения тут же подтвердила и Лимка.

— А правду тетка Малка говорила, что маменька ваша из благородных была. Нешто купчихи такие бывают? Они же справные, в теле.

Не хотелось мне ничего говорить, хоть это и мать Маринеллы, но почему — то все равно задели слова Лимки.

— Замолчи, Лимка! Пойдем в мою комнату!

Я была несколько резка, но потом, остыв, поняла, что напрасно обидела девчонку. Это пока все ещё идёт борьба в моей голове между реальностью и неверием в нее. Лимка не виновата. Надо как — то примириться с ней.

— Лим, ты говорила, что на кухне сегодня булочки пекут? Может, сходишь, принесешь нам чаю да булочек с медом у тетки Малки возьмёшь? Чаю попьем.

Лимка, простая душа, охотно сорвалась привычным маршрутом на кухню. Пока Лимка бегала, я стояла у окна, разглядывая вид за окном. А за окном был сад с голыми ещё деревьями, виднелись пустые пока клумбы, немного сбоку виднелся край пруда, поблескивавшего свинцово — серой водой. Солнце было скрыто за плотным слоем облаков, так что было и не угадать, какого оно цвета. Хотя, судя по окружающему миру, оно должно быть нашего земного типа. Каких — то необычных расцветок ни в людях, ни в окружающем меня месте я не заметила. Хотелось выйти на улицу, но пока я побаивалась, сил ещё было маловато.

Вскоре принеслась и Лимка с подносом. Она уже привыкла, что я всегда усаживаю ее перекусить со мною вместе и уже не отнекивалась смущенно. Тем более, мымра Зелина больше ко мне не заглядывала, что, впрочем, не вызывало у меня ни малейшей печали.

— Лима, ты вроде говорила, что ты из какого — то поместья? Расскажи, где это, как вы там живёте?

Не так мне это и было интересно, но надо же чем — то мозги занять, читать устала, пусть Лимка потрещит, ей в радость.

— Ага, лэрина Маринелла, я ж из Белой долины, это поместье так называется, далеко отсюда — страсть! Я с вашим батюшкой цельных два дня ехала. Мамка моя говорила, что при старом бароне поместье было богатым, а потом барон умер, а сын его не сильно — то хотел в поместье жить, да и не умел ничего по хозяйству — то. Старый барон цельный день по двору да по полям ездил, все сам проверял. А молодой барон управляющего поставил, а тот скрадывал много, а потом и вовсе сбежал с деньгами хозяйскими. Искал его молодой хозяин, да где ж его найдешь так и сбег. А тут налоги королевские платить надо, а денег нет. Вот и обнищало поместье. А уж недавно ваш папенька и купил его. Ну и меня к вам меня приставил.