Эри Крэйн

Легион павших. IV–V Акт

АКТ 4. ТРЕХГЛАВЫЙ ЗМЕЙ

— 1 -

За ребрами разверзлась пропасть, когда Райз уставился на него остекленевшим взглядом — совсем таким же, как был у Аелитт. Застывшим, лишенным и намека на жизнь, но еще хранящим в себе непонимание того, что произошло и почему. Не понимал и Къярт.

Он подбежал к Райзу, опустился рядом на колени, прижал пальцы к яремной вене в надежде, что ошибся — действие инстинктивное, но совершенно не нужное. С его нынешними силами достаточно было простого касания, чтобы почувствовать: в лежащем на земле теле не осталось ни капли эссенции жизни.

— Нет, нет, только не опять, — пробормотал Къярт.

Он обернулся, скользнул лихорадочным взглядом по сцепившимся фуриям.

Призванных крылатых было меньше, чем живых, но в отличие от последних, раны не мешали им сражаться, и число фурий таяло на глазах. Но Къярт не мог рисковать и делать что-либо, пока все они до последней не будут устранены. Он отдал безмолвный приказ, и призванные с еще большим остервенением набросились на своих сестер.

Когда последняя фурия пала, на крепость опустилась тишина, в которой удары его собственного сердца прогремели набатом. Больше не связанные боем и приказом, призванные обернулись к нему. Аелитт почти всегда требовала использовать призыв второго уровня, и теперь на него уставились те, кого он только что заставил истребить всю их семью. Смотрели с нескрываемой ненавистью и в то же время — с бессилием.

Къярт поспешил отвернуться, чтобы это чувство невозможности что-либо изменить не завладело и им самим. Он снова посмотрел на Райза и дрожащими пальцами прикоснулся к его лбу.

Къярт боялся. Боялся, что, открыв глаза, вместо изумрудной воды увидит вязкую, стремительно чернеющую кровь, окружившую его, когда он попытался призвать душу Аелитт. Ее смерть что-то изменила в нем и изменила куда больше, чем он ожидал.

Чистые, светлые воды заводи обняли его. Къярт решил было, что встретившая его в прошлый раз кровь связана непосредственно с попыткой призыва Аелитт, но затем заметил несколько темных пятен на белом песке и все еще плавающие в воде, точно масляные, алые капли.

Он окинул взглядом прикованные к нему души фурий — все покрытые чешуей и с распростертыми крыльями; оттолкнулся от дна и устремился вверх, следуя за ведущей его нитью.

После стольких призывов он стал полноправным хозяином этого места. Он знал что делать и когда, мог найти душу и без помощи путеводной нити. Но отыскать Райза оказалось проще, чем кого-либо.

Его душа, точно крохотное солнце, горела среди множества других, кажущихся на ее фоне тусклыми вечерними огнями. Ее жар не скапливался внутри, но изливался мощным, сбивающим с ног потоком, грозя сжечь дотла любого, кто осмелится приблизиться.

Но Къярт не мог повернуть назад: без Райза все теряло смысл. Ему не разобраться с Ордой в одиночку. Да что там в одиночку — Къярт даже не знал, как справиться с ней вдвоем. Но Райз знал. Пусть не сейчас — потом, но Къярт не сомневался, что тот сможет найти решение. Он должен его найти.

Чувствуя, как плавится кожа, Къярт шагнул в пылающий сгусток энергии.

Он и представить не мог, что дома могут быть такими высокими. Словно гигантские иглы из черного стекла они протыкали небо, нависали над беспокойными водами океана. Технологии Федерации оказались детскими игрушками по сравнению с тем, что создало человечество мира, в котором родился Райз — крохотного, уместившегося на паре десятков рукотворных островов, и при этом людного и разношерстного.

Однако Райз их почти не знал. Это была не его настоящая родина. Просто место, в которое пришла его семья, чтобы защитить государство по другую сторону океана.

Пролистывая его жизнь, Къярт видел одни и те же лица, сохранившие свою ясность вопреки годам, проведенным вдали: лицо мужчины с лиловыми волосами, в которых танцевали молнии, и с насмешливой улыбкой на губах — совсем как у Райза, названного в его честь; лицо другого, воля и решимость которого обладали силой не менее сокрушающей, чем его голос; и лицо женщины с разномастными глазами, чью хитрость и изворотливость Райз перенял и возвел в абсолют.

Эти трое были теми, кто дал жизнь отцу и матери Райза, и кто однажды изменил мир. Но несмотря на вписавших себя в историю предков, его родители прожили жизнь простых обывателей. В глазах Райза мать была всего лишь дочкой героя, а отец — почти утратившим собственную волю и рассудок наследником силы, которой не мог управлять.

Райз боялся стать таким же: боялся превратиться в тень, что осталась от его отца, боялся блеклой, лишенной смысла жизни. Он трепетно хранил в памяти редкие встречи с дедом, мечтая подняться до его высот; мечтая стать тем, кто обратит врагов его земли в пыль. Но ему было мало взять ту же ступень: он страстно желал его превзойти.

Прошло время, и он превзошел. Достиг цели, исполнил мечту. Но уплаченная за это цена не позволила в полной мере насладиться триумфом.

Райз не всегда был тем, кого знал Къярт.

Как свой собственный, он ощущал страх еще совсем юного мальчишки, который тот упрямо душил изо дня в день. Он притворялся тем, кем не являлся, лез из кожи вон, делая вид, что он — не зверь оказавшийся в ловушке; прятал за дерзкой, самоуверенной улыбкой то отчаяние, что не давало спать по ночам. Вынужденный плясать на лезвии ножа, без права на ошибку, без второго шанса, без кого-либо, на кого можно было бы опереться.

И однажды пойманный зверь превратился в вышедшего на охоту, в того, кто не нуждался в чужом плече; для кого ходить по грани стало столь же естественно, как дышать; того, кто без колебаний прыгал в бездну и сносил появившееся на пути к цели препятствие, будь то враг или друг. Но о каких друзьях вообще могла идти речь, когда единственный, кого Райз мог так назвать, несмотря ни на что оставался врагом, которого следовало устранить так же, как и остальных.

Райз устранил.

Его глазами Къярт смотрел на руку и видел на ней кровь друида — вот та черта, та грань, перейдя через которую, Райз больше не мог вернуться назад.

Пускай это была относительная смерть. Даже более относительная, чем в мире, где существовала некромантия, и, технически, не