рези в ушах звенели жестяные ведра и громыхали корабельные доки. Но несмотря на весь его отталкивающий вид, Райз находил в царящей в городе суматохе нечто прекрасное: несдержанный разгульно-рабочий дух, от которого так и несло жизнью. К тому же прежде ему не доводилось бывать в местах вроде этого, а всякое новшество приятно щекотало ум.

Прежде чем отправиться непосредственно на пристань, они заглянули в отделение местного банка и, по совместительству, торговой палаты. У Райза не было особых надежд на то, что промокшие бумажки, в которые превратились родовые листы, еще и выданные в другом государстве, как-то помогут, но попытать удачу стоило.

Потратив почти час на то, чтобы попасть к клерку, который мог дать внятный ответ, они ушли ни с чем: торговая палата Мосва не могла подтвердить подлинность предоставленных документов, и не имела никаких отношений с банком Афракского Союза, чтобы согласиться выдать хотя бы один аверийский серебряник.

Чем ближе к порту, тем суматошнее становились улицы. На каждом углу высились этажи ящиков и бочек, которые затаскивали — кто на телеги, а кто в склады — крепкие мужики в одних рубахах с подкатанными рукавами. Кого-кого, а работяг ударивший ночью мороз уж точно не беспокоил. До него не было дела и Райзу, но, учитывая покрывающие спину татуировки печатей, он ехал закутанный до самого подбородка.

Порт Мосва заслуженно назывался портом с большой буквы, по сравнению с которым Копрал казался забитой рыбацкой деревушкой на обочине мира, и это при том, что богатств Афракского Союза хватило бы, чтобы приобрести как минимум сотню Аверий.

Пристань протянулась вдоль всего берега вплоть до охранных башен на краю круглого залива. Воздух рябил от горластых чаек, кружащих над высокими иглами матч. Здесь были и барки, и каравеллы, и вооруженные до зубов тяжелые галеоны, на фоне которых двухмачтовые люгеры выглядели детскими игрушками.

Но чего в порту Мосва не нашлось, так это кораблей, готовых отплыть в Афракский Союз. Раньше к его берегам раз в месяц отправлялась шхуна, но после того, как конфликт между Агруа и Хепрасом обострился, про северное направление в Мосве забыли. Торговые суда, которых в гавани насчитывалось не меньше трех десятков, ожидаемо не собирались рисковать грузом, чтобы отвезти двух чужаков, у которых кроме гривов ничего не было.

— Сейчас в Афракс никто не поплывет, — бросил им в спину толстяк с маслянистым лицом. Он сидел на бочке у одной из каравелл и грыз семечки. — Разве что, — он раскусил скорлупку и сплюнул шелуху в воду, — спросите у парней с фрегатов. Тех, что с синими парусами. Эти ребята, — щелкнула еще одна семечка, — всяким промышляют. Может, и в Союз согласятся плыть. Только три шкуры за это сдерут. Но раз вы из этих афракских богачей, то деньги для вас не проблема, — хмыкнул он.

Фрегатов, о которых говорил толстяк, было шесть. Их, точно свита — господ, окружили нескольких десятков люгеров, несущих такие же синие паруса, и, судя по вооружению, корабли могли принадлежать разве что военному флоту. Хотя одного взгляда на лица моряков хватило, чтобы поставить под сомнение какую-либо связь с государственными структурами, кроме уголовной. Так или иначе, Райз предпочел бы не связываться с такими «бравыми парнями», но раз других вариантов не нашлось…

— Говорите, что у вас ни хрена с собой нет кроме честного слова, и что по прибытию в копральскую дыру вы осыпите моих парней золотом?

Капитан одного из фрегатов, загорелый чернявый мужчина в меховой безрукавке на голое тело, оперся о борт палубы и смотрел на остановившихся на причале всадников на гривах, как на чаячий помет на ботинке.

— У нас есть родовые листы и…

— Ну так и подотрись ними, — хохотнул капитан и присутствующие на палубе матросы поддержали его гоготом.

Терпение Райза кончилось еще тогда, когда капитан впервые посмотрел в их сторону, при этом не произнеся еще ни слова. Сейчас же все, что ему хотелось, это спрессовать в пшенное зернышко всю алую дымку, что окружала недовольных свежестью рыбы, оплатой за улов и, Проклятый знает, чем еще, горожан, и активировать ее где-нибудь в трюме, чтобы фрегат взлетел на воздух, а вместе с ним и нахальная рожа его капитана. Увы, разорванный на куски корабль не мог похвастаться хорошей плавучестью.

Райз миролюбиво улыбнулся.

— Если мы не сможем рассчитаться по прибытию, заберешь гривов.

— На кой мне сдались эти псы бешеные? — брезгливо бросил капитан, но все же не удержался от того, чтобы не ощупать хищников оценивающим взглядом.

Гривы водились только на территории Афракского Союза, а продажа их другим государствам была под строжайшим запретом. За попытку контрабандного вывоза щенков казнили едва ли не без суда и следствия. На этой благодатной почве цены на гривов на черных рынках росли до невиданных высот.

— Ладно. Не будет золота — рассчитаешься гривами, — капитан ушло ухмыльнулся и посмотрел на Къярта. — И пацаном. Пойдет авансом. Как никак два дня плыть, команде заняться нечем будет, а бабу на борт брать себе дороже. Конечно, раз пассажиров двое, значит и платить оба должны, но больно вид у тебя болезненный, как бы заразу какую не подхватить. Но ты не обессудь, я так-то тебе скидку делаю. Ну так что? По рукам?

— Сколько, ты говорил, хочешь за дорогу? — сквозь улыбку процедил Райз.

— Полкило аверийского золота за тебя и за гривов. За каждого. А за пацана возьму килограмм.

— Будет тебе золото.

Райз развернул Клыка и пустил галопом с пристани.

Къярт смог поравняться с ним только тогда, когда тот остановился у одной из портовых забегаловок, от которой несло кислятиной и чем-то окончательно протухшим.

— Что ты собрался делать? — в озвученном вопросе смешалась настороженность, усталость и предчувствие скорых неприятностей.

— Ничего особенного, — Райз улыбнулся и толкнул дверь. — Всего-то поболтаю с местными. Чего ты такой напряженный?

Он взглянул на напарника и усмехнулся. Того не вывело из равновесия даже предложение капитана фрегата: воздух вокруг него оставался кристально чист. Но стоило Райзу едва оживиться, и Къярт сразу же пришел в состояние повышенной боеготовности.

Внутри кабака воняло еще хуже, чем снаружи. К запаху не самой лучшей еды и алкоголя примешивался незабываемый дух моряков, коротающих время за выпивкой и карточными играми. Воздух казался неимоверно липким, и это при том, что нервные окончания, отвечающие за обоняние, у мертвого тела работали постольку-поскольку и по большей мере держались на печатях.

Райз выбрал столик подальше от посетителей и поближе к окну, чтобы следить за оставленными на улице гривами. Теперь можно было не опасаться, что те