— Отвяжись, — бросил тот и двинул Когтя пятками, поднимая в галоп.

Тихий смех Райза остался позади.

— 4 -

В том, что он снова стал призванным, Райза беспокоил не сам факт очередной смерти, нагрянувшей совершенно не по плану, а то, что вернувшим его некромантом был Къярт. Беспорно, любой другой вариант однозначно был бы еще хуже, но его прошлое не входило в список того, чем он хотел поделиться. И уж тем более он не хотел, чтобы свидетелем его действий становился Къярт. С его неконтролируемым желанием спасти всех и каждого без оглядки на последствия, осведомленность напарника о принятых Райзом в прошлом решениях могла на корню зарубить все попытки какого-либо сотрудничества. Конечно, Къярт не стал бы бросать этот горе-мир на произвол судьбы, но их отношения приобрели бы куда-более конфронтационный характер.

Он и прежде не одобрял подходы Райза. Да и тот не слишком усердствовал притворяться безобидным добряком. Он еще в самом начале их знакомства в общих чертах обрисовал свою прошлую жизнь. Но одно дело — услышать, и совсем другое — пропустить через себя каждый день, каждую минуту, каждый поступок, прочувствовать все на собственной шкуре.

Не прошло много времени, как Райз понял, что ошибся на счет своего напарника. Да, теперь в каждом их разногласии Къярт стоял на своем до последнего, точно вросший в землю мшистый камень, а самих споров стало больше. Он рвался пресечь всякое действие, которое считал недопустимым в его собственной нравственной системе координат, и порой реагировал даже на совершенно безобидные вещи, будто Райз был каким-то монстром, способным превратить любую мелочь в катастрофу. Однако, при всем этом Къярт не смотрел на него как на монстра, скорее наоборот, что поначалу вводило в замешательство. Но стоило немного понаблюдать за Къяртом и Аелитт, как все встало на свои места: при всей своей праведности и моральности, парень испытывал поистине непостижимую умом тягу ко всякого рода чудищам.

Так что, если закрыть глаза на участившиеся прения, от которых Райз наловчился получать удовольствие, все стало намного проще. Не осталось двойного дна и тайн. Райз, конечно, приобрел один секрет сразу же после возвращения из мертвых — не столько из соображений полезности, сколько из желания иметь хоть что-то свое. Все же прожив жизнь в чужой личине, а затем вот так оказавшись перед кем-то с душой нараспашку, он чувствовал себя не в своей тарелке. Но Къярту об этом знать было необязательно.

Отсутствие у того неприятия оказалось не единственным, чего Райз не ожидал. Стоило им покинуть крепость фурий, и в первый же вечер под открытым небом Къярт изъявил желание поговорить. Чего только Райз не ожидал от этой беседы, но уж точно не того, что говорить по большей мере будет не он.

Устроившись у костра Къярт рассказывал о своей прежней жизни: все, что помнил, а помнил он невероятно много. Он опускал будничные моменты, но все, что имело вес или хоть как-то выделялось из общей череды дней, было расставлено в идеальном хронологическом порядке. Къярт излагал не только события, но и то, как сам относился к ним; его мысли и чувства, которых, как выяснилось, было ненамного больше, чем сейчас.

Он не остановился на пересказе своей прошлой жизни и сразу перешел к тому, что было после того, как Фелис призвал его: от начала и до момента, когда он вернул Райзу жизнь. И пусть тот и так был свидетелем всего, кроме времени проведенного в плену Аелитт, Къярт не стал ничего опускать, разве что говорил не столько о событиях, сколько о своем отношении к ним и к самому Райзу. Робея и едва не краснея, Къярт рассказывал о том, что думал о своем напарнике в те или иные моменты. Но не смотря на всю испытываемую неловкость он стоически тащил ярмо, в которое сам же и впрягся. Он даже сознался в том, что когда ему представился шанс сбежать от Аелитт, он променял его на возможность спасти ей жизнь и снова угодил в ее цепи.

Его исповедь подошла к концу, когда от горизонта оторвался бледный круг солнца, затянутый серой поволокой облаков.

— Я посчитал, что так будет справедливо, раз я узнал все о твоем прошлом, — добавил он, когда Райз так ничего и не произнес, а молчание слишком уж затянулось. — Конечно, это нельзя сравнивать, но пусть будет хоть что-то.

— Знаешь, тебе следует все это записать. Чтобы не пришлось повторять каждому призванному, — заметил Райз.

— Я не собираюсь это больше повторять.

— Ого, — он присвистнул. — Такая честь оказана только мне? — хотелось добавить «и Аелитт», но он сдержался.

Следовало отдать Къярту должное: поменяйся они местами, и Райз вряд ли бы сделал подобный жест.

— Только тебе.

Райз хмыкнул. Больше острить и подначивать не хотелось. Во всяком случае не сегодня.

— Тебе нужно хоть немного поспать. Это моя бренная тушка слишком мертва, чтобы нуждаться в отдыхе, но не твоя.

— Я в порядке. Не будем терять день пути.

— Ты в порядке, а вот Клык совсем выбился из сил, — Райз потрепал лежащего рядом зверя за загривок. Тот демонстративно зевнул и накрыл лапой нос. — Так что до обеда нам с места никак не сдвинуться.

— Мы разве уже не спешим вернуться в Афракский Союз? Подготовиться к приходу Орды?

И снова этот пронзающий взгляд. Именно с него начиналось непреодолимое желание Къярта отстаивать свое. Интересно, на фурию он тоже так смотрел, когда отказывался с ней говорить?

— Ты не сильно-то пекся о подготовке к приходу Орды, пока прохлаждался у Аелитт, — Райз ответил таким же пристальным взглядом. — Вот и сейчас не мути воду. Тебе нужно отдохнуть. Если ты свалишься с Когтя и сломаешь себе шею, в один миг угробишь целую кучу народа. Так что прекращай упираться. В этот раз моя взяла.

Къярт вздохнул и устроился на расстеленной у костра шкуре.

— И спасибо, — добавил Райз, когда тот закрыл глаза. — Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты вернул мне жизнь.

— А как, по-твоему, я должен был разбираться в одиночку с Ордой?

— Почему в одиночку? Аелитт с радостью бы помогла.

— Отвяжись, — буркнул Къярт и повернулся к нему спиной.

До побережья оставалось еще четыре дня пути.

Мосв был настоящим портовым городом в его худших проявлениях: шумный, грязный, провонявшийся рыбой, дешевым алкоголем и теми, кто к нему пристрастился. На его улицах с раннего утра и до позднего вечера толкались крикливые торгаши и не менее крикливые барышни; до