Перевод группы

t. me/darksoulbooks

Всем хорошим девочкам, которым просто нужен плохой мальчик в их жизни.

Это для вас.

Глава 1

НОКС

Забавно, как травка, пиво и хорошая компания могут заставить все ваши проблемы исчезнуть. Зейн и Гейдж сидят рядом со мной, смеясь, пока Стоун пытается удержать пустую бутылку на голове. Он настолько под кайфом, что даже не понимает, когда она падает на пол и разбивается, продолжая пытаться оставаться совершенно неподвижным, его глаза закатываются, когда он пытается посмотреть на нас.

— Ты идиот. Убери это дерьмо, — говорю я ему, и только тогда он замечает беспорядок, который он создал.

— О, черт. Когда это произошло?

Зейн допивает остатки своего светлого пива — такая киска — и бросает его в Стоуна. — Уравновесь это, сука.

Как обезьяна, делающая трюки, он смотрит на него, но затем берет банку, чтобы сделать именно то, что ему сказали. Я вздыхаю и потираю лоб. Мне действительно нужны новые друзья.

Быстрый стук во входную дверь отвлекает мое внимание от циркового представления передо мной. Я стону, встаю и иду к ней. Еще один резкий стук раздается как раз перед тем, как я туда добераюсь.

— Я иду! — Кричу я. Иисус, блядь, Христос.

Я открываю дверь с хмурым выражением лица, но как только я смотрю на зрелище передо мной, оно исчезает — вместе с моим кайфом. Грейсон Хейворт — Красавчик, как мне нравится его называть, — стоит на моем крыльце. Его одежда окрашена в темно-красный цвет, кровь покрывает почти каждый дюйм его тела. Ярость волнами исходит от его тела, когда он хватается за свои каштановые волосы. Он может быть кем угодно, но слабым не является одним из них. Тот, кто привел его в это хаотичное психическое состояние, должен укрыться, если он уже не лежит где-то на кусках.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

Он качает головой. — Мне нужна твоя помощь.

***

Я резко просыпаюсь, тяжело дыша и обливаясь холодным потом. Мои глаза обшаривают темную спальню, когда мое дыхание начинает успокаиваться. Отсутствие света, проникающего через окно, говорит мне, что все еще середина ночи. Конечно.

Выскользнув из постели, я иду на кухню, игнорируя маму, когда беру пиво из холодильника. На ее лице запечатлена озабоченность, и я уже могу сказать, что она борется между тем, чтобы заниматься своим делом и задавать вопросы. Она выбирает последнее.

— Все еще снятся кошмары?

Я пожимаю плечами. — Что-то вроде этого.

Тот факт, что это намного больше, чем плохой сон, — это не то, что ей нужно знать, и ей не нужно знать, о чем это. Черт возьми, единственная чертова причина, по которой она знает, что что-то не так, это то, что этот дом маленький, как дерьмо, и иногда она слышит, как я кричу во сне. Слава богу, она не смогла этого понять.

С тех пор, как я был моложе, мы всегда были только вдвоем. Мой отец сбежал от нас, когда мне было два года, и, несмотря на то, что она много раз пыталась встречаться, моя мама всегда была матерью-одиночкой. Я уверен, что она делает все возможное, но минимальная заработная плата в закусочной никогда не давала нам ничего, кроме самого необходимого. Что касается наших отношений? Они примерно такие же прочные, как этот дом — может рухнуть от легкого ветерка. Я всегда буду ценить все, что она сделала для меня, но после пятого раза, когда она исчезла с новым парнем и оставила меня на произвол судьбы в возрасте восьми лет, я перестал надеяться, что она когда-нибудь станет матерью, в которой я нуждался.

Я снимаю крышку с пива и делаю большой глоток. Ледяная жидкость помогает охладить мое тело, позволяя мне отложить этот сон, ту ночь, на задворки моего разума — туда, где ему самое место. Я выпиваю две трети бутылки всего за несколько секунд, а затем удаляюсь в свою комнату. Я, вероятно, больше не буду спать сегодня ночью, но, по крайней мере, за закрытой дверью мне не придется иметь дело с нерешительными попытками моей мамы быть родителем.

***

Покрытая снегом трава и холодный январский воздух — суровое напоминание о моем наименее любимом времени года. Я дрожу в своих черных рваных джинсах и рубашке с длинными рукавами. Часть меня задается вопросом, стоит ли мне вернуться в дом за курткой, но, когда подъезжает Стоун, я решаю этого не делать. Я спрыгиваю с крыльца и подхожу к пассажирской стороне.

— Ты достаточно долго, мудак.

Он закатывает глаза. — Отвали. Я заставлю тебя кататься на мотоцикле по чертову снегу.

— Нет, ты бы не стал.

— И почему это?

Я вытаскиваю косяк из кармана и верчу его между пальцами. — Потому что тогда ты ничего не получишь. — Уголки его рта приподнимаются, но когда он тянется за ним, я отстраняюсь. — Да. Глаза на дорогу.

Школа находится недалеко от моего дома, так что дорога туда займет всего пару минут. Как раз перед тем, как мы въезжаем на парковку, я смотрю на всех придурков в униформе. Хейвен Грейс — частная школа напротив моей, хотя я всегда говорил, что HGP должен обозначать шлюх, геев и проституток. В нем полно богатых снобов, которые ведут постоянную войну за то, чтобы наши члены были больше ваших.

— Смотри, это твой лучший друг, — шутит Стоун, кивая в сторону одного особенно неприятного говнюка.

Картер Трейланд. Он много лет был против меня, с тех пор как я стал стартовым квотербеком футбольной команды "Норт-Хейвен", будучи второкурсником. Наша команда побеждала его каждый год. Он был уверен, что с их новым квотербеком они искупят вину в этом году. К сожалению, для него, игра была прервана дождем и никогда не переносилась. В любом случае для меня это не имело значения, но он был по-королевски зол.

Я смотрю, как белокурый придурок ведет себя так, как всегда ведет себя его титулованная задница — как будто никто в мире не может прикоснуться к нему. Хотя, я думаю, никто не может, поскольку его отец — окружной прокурор. Он несколько раз пытался бороться со мной, но я не сомневаюсь, что он швырнул бы в меня книгой, если бы у него действительно была отметина на его красивом лице. Хотя мое уголовное досье не совсем безупречно, в нем нет обвинений в совершении тяжких преступлений, и я делал вещи, которыми не горжусь, чтобы сохранить его таким.

Глаза Картера встречаются с моими и мгновенно сужаются. Я хихикаю, щелкая его, прежде чем отвести взгляд. Я могу быть его самым ненавистным человеком номер один, но он всегда последнее, о чем я думаю.

— Знаешь, однажды тебе придется надрать ему задницу, просто чтобы