В крохотную каморку челядной шагнул высокий молодой воин.Лицо смуглое, хищное, голова чисто выбрита, лишь с макушки свисает длинный клокпышных темно-русых волос. В левом ухе серьга с рубином, смуглое лицо худое,настороженное, с выпирающими острыми скулами. Даже здесь, в своем тереме, ондвигался как волк в лесу: настороженно, бесшумно, готовый внезапно оскалитьзубы. Пальцы крупных мускулистых рук никогда не удалялись от короткого меча набедре и кинжала на поясе.

Железный шлем на локте левой руки, рубашка из железных колецплотно обтягивает широкие плечи, ноги в облегающих кожаных портках и высокихсапогах для верховой езды.

Вместе с ним в тесное помещение ворвались тревожащие запахи конскогопота, степных трав, пожаров и крови. Женщина, что лежала скорчившись на широкойдубовой лавке, повернула измученное худое лицо. С воином пришел запах гари,словно бы стены раздвинулись и огромная враждебная Степь ворвалась в теснуюкомнатку. И даже слышались крики заклятых врагов – хазар, савинов…

– Уже? – спросил он требовательно.

– Сын, – ответила она едва слышно.

Она пыталась облизнуть бледные губы, язык царапался о сухоенёбо. У правого бока лежал завернутый в лохмотья ребенок с красным сморщеннымличиком.

Воин поморщился:

– Чего такой красный? Урод какой-то.

Она прошептала слабо:

– Он будет красивым… все дети на свет такими… Дай емуимя, княжич.

Воин, которого назвала княжичем, поморщился, оглянулся,словно спрашивая самого себя, почему стоит здесь в темном чулане, где нельзядышать от запахов грязного белья и вони от близкого свинарника. Из-за плечавыглянули и торопливо исчезли, как испуганные мыши, стряпухи. Молодой княжичгрозен, свиреп, часто неистов. Под горячую руку попасть – можно потерять иголову.

– Имя?.. Гм… Он был зачат в степи. Так пусть же будетСтепаном!

Женщина вскрикнула, протянула к нему дрожащие руки:

– Нет… Степь – это кровь, набеги, пожары, полон… А унего должно быть имя… самое лучшее на свете…

– Тогда Костей! Чтобы стал крепким, как кость. И пустьбудет врагам нашим костью в горле. Отец говорил, что Костяным звали егодальнего родственника Зигфрида.

– И это как-то грубо… Он же у меня первенький! Можетбыть, Назар? Ведь он на заре родился…

– Не по-мужски. Лучше Сила, Силантий, Стоян…

– А Наум? Чтобы был самым умненьким?

Воин сказал с раздражением:

– Водан, Рюрик, Потык – вот имена для воина! А то ещеУльяном назови, чтобы пчел приманивал, или Филей-Филипом, чтобы мыши боялись!..Ладно, не реви. Ишь, посматривает, волчонок… Он останется рыжим илипотемнеет?.. Давай так и назовем: рыжий волк, а? Рудой волк! Рудольф?

– Волк – это страшно, – сказала она несмело изаплакала.

Воин нависал сверху, молодой, но уже огромный и хищный, взапавших глазах блистали искры. Лицо с резко очерченными чертами выражалосдержанное недовольство. Он уже жалел, что пришел в каморку для низшей челяди.Мало ли что когда-то во хмелю подгреб под себя эту девку, надо признаться,красивую, но когда вернулся из похода в Киев, стало не до нее. Он вообще женщинмало замечал: сильные мужчины раздвигают мечом пределы, пробивают новыеторговые пути в дальние страны, накладывают дань на богатых соседей, бдят,защищают, добывают, а сладострастие – это утеха рабов. Другие радости им простонедоступны.

– Ладно, – сказал он, отступая к двери, –выбери сама любое имя.

– Благодарю…

Она от слабости на миг опустила веки, а когда открыла глаза,в каморке снова темно и пусто. Под окном раздался лихой свист, прогремелдробный стук копыт. Судя по направлению, где он затих, юный княжич умчался квоеводе Сфенелу, который был воеводой у князя Олега, оставался им при Игоре, атеперь все еще воевода и правая рука у великой княгини Ольги…

– Игорек, – прошептала она, – ты ведь такойигривый… Или Беримир, Селимир, Будимир… чтобы трудом своим заселил мир…

В каморке душно и жарко. В единственное окошко пробиваетсясквозь стенку бычьего пузыря слабый свет. Потом подошла, судя по силуэту,расседланная лошадь. Задумчиво почесалась о стену, подняла хвост. Малушауслышала дробный стук конских каштанов. Сильный запах конского помета тяжелойволной хлынул в тесное помещение.

Малуша ощутила дурноту. В раскрытой двери мелькалинеопрятные челядинцы. Протащили тяжелую лохань, разбрызгивая дурно пахнущиепомои.

– Нет, – прошептали ее обескровленные губы, –пусть будет сильным и стойким… Пусть станет хитрым и живучим… Хоть родилсярабом, но пусть не останется им. Как суждено мне… И в залог этого пусть имя егобудет – Владимир!

Огромный конь мотал головой, страшно храпел, частопереступал ногами. Это уже не смирная коняга, на которую сажали сильные рукивзрослых. Этого зверя с гривой сам взнуздал в конюшне, сам вывел во двор.Только бы приучить молодого жеребца к себе, своему запаху!

На крыльце сидел Сувор, старый дружинник. Острые глазаиз-под кустистых бровей внимательно смотрели за босоногим мальчиком, похожим намаленького взъерошенного вороненка на спине огромного коня. Сувор был еще всиле, только хромал из-за наконечника стрелы, засевшего под коленом. Да и жилылевой руки срослись плохо, в локте разгибалась не до конца. Но ему доверялвоевода Сфенел, уважала княгиня и любил молодой княжич Святослав, уже стяжавшийратную славу неистового воителя.

– За гриву не хватайся, – предостерег он. –Позор для мужа!

Мальчик осторожно направил коня вдоль забора, понуждая идтиво дворе по кругу. Жеребец шел легко, косился налитым кровью глазом накрохотного всадника. И не слышно на спине, но чует его слабенькую, нотребовательную руку.

Сувор щурился под утренним солнцем. Толстые дубовыеступеньки прогрелись под прямыми лучами, от земли поднимается пряная сырость.Забегали муравьи, копают, строят, тащат. Из заднего двора доносится довольныйгогот откормленных гусей. Прекрасный мир сотворил Род, отец всего живущего! Ивовремя привел свирепых русов на земли мирных славян. Русы, защитив славян отхазар и других насильников, взяли в жены их дочерей, дети от такого браказовутся русичами, и вот без крови и борьбы Сфенел безропотно служит русичуСвятославу и его матери, славянке из племени древлян, княгине Ольге!

Жеребец с грохотом пронесся мимо. Копыта выбивали комьясухой утоптанной земли, те взлетали выше головы. Волосы мальчонки трепаловетром, похожие на черный огонь с редкими рыжими искорками. Владимир, закусивгубы, напряженно смотрел перед собой.