Если день не заладился с самого утра, вечером непременнослучится какая-нибудь пакость. Что касается меня – это стопроцентнаязакономерность. Но утро первого апреля для всех дураков не предвещало ничегоплохого. Домашние веселились как могли. Услышав грохот, а потом лай всех нашихпяти собак, я натянула халат и спустилась на первый этаж. Домработница Иркаогорченно сказала:

– Вот, тянула шланг и разбила вазу.

– Ну и фиг с ней, – ответила я, зевая, – она мне никогда ненравилась, а выбросить рука не поднималась. Но зачем тебе понадобился садовыйшланг в доме?

– Так позвонили от охранников и сообщили, что нам отключаютводу на неделю, – тяжело дыша, сказала Ирка, – я побежала в ванную на первомэтаже, открутила краны и…

– Что?

– Ничего, ни капли, как в пустыне. Вот хотела из колонки водворе воды набрать.

– Значит, звонили?

– Ага, мужчина.

– В доме воды нет?

– Нет. Сказали, во всем поселке семь дней воды не ждите.

– Ира, – строго сказала я, – раскинь мозгами. Во всем нашемпоселке нет воды, а у нас в колонке, по-твоему, есть?

– Действительно, – призадумалась домработница, – странно.

– Ничего удивительного, – вздохнула я, – тебя Аркадийкоторый год первого апреля именно так и разыгрывает. Идет в подвал, перекрываетвентиль, а потом сообщает по телефону, что все, больше ни капли целый месяц, иты начинаешь таскать в дом воду ведрами. Ну вспомни, как он в прошлом годуприказал тебе заполнить все емкости вплоть до чайных чашек!

Ира надулась.

– Ну уж и не такая дура, как вы меня представить хотите!Сразу поняла, что Аркадий Константинович шутит!

– Зачем тогда шланг потянула?

– А вдруг действительно отключат?

Сказав последнюю фразу, домработница повернулась ко мнеспиной. Она явно собиралась идти за веником и совком, чтобы убрать осколки.

И тут я захохотала в голос: пониже спины у Ирки болталасьприцепленная крючком к юбке рыбка, вырезанная из бумаги. Это чисто французскийприкол. Русские люди первого апреля самозабвенно врут и обманывают друг друга,а граждане Первой республики цепляют всем подряд – знакомым и незнакомым –рыбок. Я встречала на улицах Парижа ничего не подозревающих людей, спиныкоторых украшали стаи «лососей». Прохожие, встретив такого «рыбака» или«рыбачку», естественно, смеются. Для нас Париж – второй дом, вот мы и набралисьчужих обычаев.

За завтраком подали оладьи. Аркадий, Ольга и Маня быстрорасхватали дымящуюся гору и принялись с аппетитом поедать любимое блюдо. Я женикак не могла справиться с оладушкой, оказавшейся на моей тарелке. Нож нехотел ее резать, вилка не желала в нее втыкаться… Наплевав на приличноеповедение, я ухватила жирный кругляшок пальцами и попыталась откусить. Нетут-то было. Повторив несколько раз бесплодные попытки, я уставилась на сына,дочь и невестку, которые, мигом слопав свои ароматные лепешки, собирались приступитьк кофе.

– Странная какая, – пробормотала я, тыча ножом в оладушку.

– Вам ее ни за что не съесть, – хихикнула Ирка, подаваякофе.

– Почему?

– Так она резиновая, – сообщила домработница и откровеннозахохотала.

Противные дети начали бурно радоваться. Я молчала. Ничего,ничего, сейчас кто-нибудь откроет сахарницу. И точно. Ничего не подозревающаяОльга, которую все дома зовут Зайкой, схватила керамический бочонок, снялакрышку и насыпала себе в кофе три ложечки песка. Вслед за ней и остальные потянулисьза сахаром. Вмиг над их чашками появился белый дымок, и содержимое началофонтаном взлетать вверх.

– Что это? – заорала Зайка.

Я хихикнула: продавцы в магазине «Смешные ужасы» необманули. «Взрывающийся сахар» – весьма эффектная фенька.

Потом в столовую влетел как всегда опаздывающий на работуДегтярев и плюхнулся на стул. Раздался характерный звук: «пу-ук».

– Что случилось? – подскочил полковник.

Маша с самым невинным видом заявила:

– Извини, дядя Саша, но мы слишком хорошо воспитаны, чтобыреагировать на то, что ты пукаешь за завтраком.

– Я? – побагровел Александр Михайлович.

– Но ведь не я же, – ответил Кеша.

Полковник разинул рот и не нашел достойного ответа. Мнестало жаль наивного толстяка:

– Встань.

Дегтярев покорно поднялся. Я откинула со стула накидку ипотрясла перед ним резиновым мешочком.

– Сегодня первое апреля, и они подсунули тебе пукательнуюподушку.

Весело хохоча, домашние понеслись к выходу. Всех их ждал напряженныйдень: у Мани сегодня две контрольные, потом занятия в кружке при Ветеринарнойакадемии, у Зайки выход в эфир на телевидении где-то около пяти. Моя невесткаведет спортивную программу. Аркадий направлялся в тюрьму. Не подумайте плохого:мой сын – адвокат и в следственном изоляторе встречается с клиентами.

– Дурацкая шутка, – буркнул полковник.

С недавнего времени Дегтярев живет в нашем доме в Ложкине.Нас связывают годы дружбы, и дети хотели, чтобы полковник переселился вЛожкино. Тот долгое время сопротивлялся изо всех сил, но в конце концов они его«сломали», и Александр Михайлович перебрался в коттедж. Он мой старый друг.Дегтярев был свидетелем моих четырех замужеств, и я никогда не рассматривалаполковника как возможного сексуального партнера. Впрочем, он тоже не пыталсяухаживать за мной.

– Нет, все-таки здорово, – сказала как-то раз Манюня, – чтодядя Саша не захотел жениться на мусечке. Он бы давным-давно от нее сбежал,роняя тапки. А так живет с нами под одной крышей.

– Какой кретин придумал эти подушки? – негодовал Дегтярев,наваливая себе на тарелку оладьи.

Я изловчилась, сунула ему в чай пластмассовую муху ипредложила:

– А ты отомсти.

– Как?

– Кто из нас в милиции работает? Придумай.

– Верно, – обрадовался полковник, – сейчас Аркадию мало непокажется!

Он схватил телефон и закричал: