– Что случилось? – испугалась я.

В нашем доме пять собак, и пуделиха Черри из них самаяпожилая: ей стукнуло уже девять лет.

Маня тяжело вздохнула:

– Тебе ничего не показалось странным в ее поведении?

– Ну… есть стала очень много, сильно растолстела, вон какоебрюшко отвисло, просто сарделька ходячая, а не собака.

– Я пальпировала ее живот, – завела Маруська.

– Что ты сделала? – не поняла я.

– Ну пощупала ей пузо, по-моему, там опухоль.

Мое хорошее настроение мигом улетучилось. Опухоль… БеднягаЧерри, собаки, как и люди, могут получить онкологическое заболевание. Девятьлет – преклонный возраст для пуделя… Мы, конечно, сделаем для Черри все, носкорей всего конец ее близок. Слезы подступили к глазам. Заводя собаку,понимаешь, естественно, что переживешь ее, но, когда верный друг покидает тебя,это очень тяжело.

Машка нацепила на ошейник Черри поводок, села в машину кОльге, и они уехали. Я вышла во двор, и тут же появился Жорка на не слишкомшикарном, но довольно новом «Мерседесе». Он окинул меня оценивающим взглядом исообщил:

– Блеску мало, нацепи еще колечек, браслетиков и цепочек.

Я села на переднее сиденье и ответила:

– Жорик, там, куда мы едем, наверное, не принято навешивать насебя килограммы золота. Поверь, эти серьги и перстень стоят очень дорого, ноони не вульгарны и не бросаются в глаза. Тот, кто понимает в драгоценностях,сразу сообразит, что к чему.

Юрий Анатольевич Рыков обитал в огромной отлично отремонтированнойсемикомнатной квартире. Темная старинная мебель в гостиной выгляделавеликолепно: никаких царапин, пятен или сколов. По стенам тут и там виселикартины в тяжелых рамах. На потемневших холстах мужские и женские портреты.Стол переливался хрусталем. Сам хозяин выглядел сногсшибательно – черныйсмокинг, красная бабочка и такого же цвета пояс. Ярковатое сочетание, но ЮрийАнатольевич, щупленький мужчинка чуть выше меня ростом, одевался так, наверное,чтобы казаться повыше. Этой же цели служили и лаковые ботинки на высокойплатформе. В домашних тапочках профессор был росточком с нашего мопса Хуча.Зато жена его оказалась роскошной молодой дамой лет двадцати пяти, не больше.Ярко-зеленое платье туго облегало ее аппетитную фигуру. К такому наряду полагаютсятуфли на шпильках, но на ногах госпожи Рыковой красовались элегантные кожаныелодочки без всякого намека на каблуки. В них она была почти одного роста ссупругом, разве что сантиметров на пять-семь повыше, не больше. И бриллианты унее в ушах и на пальцах были много крупнее моих. Оглядев присутствовавших вгостиной дам, я поняла, что, собираясь на прием, фатально просчиталась: мнеследовало бы нацепить на себя все драгоценности, хранящиеся в домашнем сейфе.Дамы сверкали и переливались. На хозяйке рядом с бриллиантами красовалисьизумруды. В ушах – размером с куриное яйцо, на пальцах – чуть поменьше, скажем,с яйцо перепелки, а на шее, если продолжить этот ряд сравнений, болталась цепь,на которой покачивалось нечто похожее на яйца, из которых вылупляются страусята.И уж поверьте мне, это были отличные камни, чистой воды, в вычурных дорогихоправах.

Одна из дам пламенела рубинами. Тетки, должно быть,договорились предварительно между собой, чтобы не оказаться в одном цвете, аможет быть, так получилось случайно, однако женщину, которую представили мнекак Розу Андреевну, украшал такой же набор, как и у хозяйки – серьги, ожерелье,кольцо, – но с камнями темно-красного цвета.

Вечер протекал вяло. Хозяйка дома, ее звали Сабина,совершенно не занималась гостями. Она оживленно разговаривала с мужчиной,отзывавшимся на имя Яков. Два мужика – Владимир Сергеевич и Леонид Георгиевич –без конца рассказывали Юрию Анатольевичу о каких-то делах, понятных только им.Никто не собирался вовлекать Жору и меня в беседу. Было вообще непонятно, зачемКолосова сюда позвали. Я еле-еле дождалась возможности встать из-за стола. Моейсоседкой справа оказалась Роза Андреевна, от которой удушающе несло духами«Шанель». Легендарная Коко понимала толк в парфюмерии, я люблю созданные еюароматы, но все хорошо в меру. Если опрокинуть на себя целый флакон, а милаяРозочка, похоже, не пожалела и двух, то окружающие ощущают себя словно вгазовой камере. Старая истина, которую любят повторять врачи: в ложке –лекарство, а в чашке – яд, может быть перефразирована: в капле – аромат, вофлаконе – удушье. Да еще все окна были плотно закупорены, и я почувствовалаприближение мигрени.

После десерта я пошла в туалет и по дороге заглянула в парукомнат. Повсюду роскошные люстры, туркменские ковры и антикварная мебель.

В санузле я провела полчаса. Уходить оттуда совершенно нехотелось. Там пахло намного приятней, чем в гостиной. В ванную комнату, явно непредназначенную для гостей, я скорей всего попала по ошибке. На полочках стоялонесметное количество незнакомых мне баночек. Я не утерпела и стала изучать ихсодержимое. Вся косметика была сделана в России неизвестной мне фирмой«Маркус». Честно говоря, я удивилась. Сабина выглядела модной светской дамой. Утакой предполагается наличие косметики ведущих западных фирм, а здесь былароссийская продукция… Это удивительно. В полном недоумении я перебирала тюбикии пластмассовые баночки. В нашей стране производят хорошие шоколадные конфеты,вкусную сырокопченую колбасу и замечательные хлопчатобумажные ткани. Но духи икремы у нас не ахти какие. Может, этот «Маркус» исключение? Вот, например, кремдля удаления пигментных пятен. Преисполненная любопытства, я выдавила на ладоньнемного светло-желтой массы и поморщилась. Так и есть – сильно отдает аптекой.Попробую намазать им руки, у меня как раз появилась парочка ненужных темныхпятен на кистях рук.

Но, как ни интересно было в ванной, пришлось возвращаться вгостиную и маяться там в ожидании момента, когда прилично начинатьоткланиваться.

Дома я очутилась около полуночи. Злая, с больной головой и вплохом настроении.

– Мусечка, – прошептала Маня, влезая ко мне в спальню, – неспишь?

– Пытаюсь уснуть.

– Прикинь, радость-то какая!

– Ну?

– Угадай, что с Черри? – хихикнула дочь.

– Опухоль доброкачественная, – заулыбалась я.

Маня рассмеялась.

– Доброкачественнее некуда, более того, не одна, а целыхпять.

– Опухолей?

– Нет, мусик, ну подумай еще раз.

– Извини, не понимаю, чего пять?

– Щенков.