– Вот скажи, почему как бывший наркоман, так гуру?

Умение Лариски задавать неожиданные вопросы всегда меня поражало. Вопросы сами по себе, вроде, не глупые, но задает она их всегда невпопад и совершенно не в тему. А самое ужасное – всегда ждет на них ответа. Вот и сейчас смотрит на меня внимательно и, как мне показалось, требовательно.

– Нет, ты скажи, – Ларка решила подогнать меня с ответом.

– Отстань! Откуда мне знать такие тонкости? Это ведь ты у нас теперь буддистка.

– Но ты же умная!

Это был убойный аргумент. Каждый раз, когда Лариска заявляет мне, что я умная, мне становится перед ней жутко неудобно. Мне кажется, что я ввожу подругу в заблуждение. Раньше я даже пыталась ее разубедить. Пока однажды вдруг не догадалась, что таким образом она просто подталкивает меня к мыслительной деятельности. А я, чтобы оправдать лучшие Ларкины надежды, стараюсь не ударить в грязь лицом. Обычно это значит, что мне следует подтвердить Ларкину правоту или одобрить ее выбор. На это, к счастью, моего ума как раз и хватает. Поэтому Лариска берет меня с собой в магазин, когда ей приспичит купить кофточку или сапоги, и знакомит меня со всеми подряд «челами», которые, замешкавшись, оказываются на ее пути. «Чел» – это мужчина старше двадцати трех лет по Ларкиной классификации. Лиц мужского пола младше двадцати трех лет Лариска в качестве потенциальных спутников жизни не рассматривает и зовет «парнишками». Откуда взялась именно эта цифра (учитывая, что самой Лариске через пару лет стукнет сороковник) история умалчивает. Пришлось принять это как данность: до двадцати трех лет – «парнишки», после двадцати трех – «челы». Другими критериями, кроме возраста, моя жизнерадостная подруга не заморачивается.

– Ты лучше скажи, чего это тебя к буддистам занесло? – я попыталась направить разговор в другое, не обременительное для меня, русло. – Чего ты в них нашла такого особенного?

– Да у них все можно! Представляешь, никаких тебе заповедей и смертных грехов. Главное в гармонии с собой находится.

– А то ты без них в гармонии с собой не находишься!

Я выдала Лариске очередную, по-моему, третью чашку кофе, ополоснула турку и снова начала насыпать кофе и наливать воду. Дело в том, что турка у меня небольшая. Сварить в ней можно только одну чашку кофе. Ну, в крайнем случае, две маленьких. А нас на кухне сегодня было трое. Кроме меня и Лариски, повествующей о своем славном буддистском настоящем, своей порции кофе дожидалась моя бывшая одногруппница Мариша. Именно так она всем и представлялась – Мариша – несмотря на чересчур серьезный вид и далеко не девичий возраст.

Мариша скептически смотрела на мои манипуляции с туркой и пыталась курить в форточку. Лучше всего ей удавался именно взгляд. Она, как человек практичный, с самого начала предложила мне не корчить из себя аристократию и сварить кофе сразу на всех в маленькой кастрюльке. Но для меня с некоторых пор житейские ритуалы стали очень важны. Они мне помогают отвлечься от мрачных мыслей. А мыслей этих после недавнего развода у меня было предостаточно. Собственно, Лариска с Маришей для того и заявились ко мне в десять часов утра в воскресенье, чтобы отвлекать от мрачных мыслей и вселять надежду на светлое будущее. Но уже минут двадцать не могли приступить к своей благородной миссии, потому что я, занятая поэтапным приготовлением кофе на всех, никак не могла сосредоточиться непосредственно на общении.

Взглянув в очередной раз на Маришу, которая выражением лица сейчас очень напоминала мою школьную учительницу географии, я решила, что умному человеку не зазорно признать собственные ошибки, и достала маленькую кастрюльку.

Мариша удовлетворенно кивнула и отвернулась к окну. Теперь она могла полностью посвятить себя непростому делу – курению в форточку. Сложность состояла как раз в том, что дым никак не уходил на улицу. Как сказала по этому поводу сроду не курившая Лариска: «Нет тяги». Правда не потрудилась объяснить, что нужно сделать, чтобы эта самая тяга появилась. Такие житейские мелочи ее не заботили. Гораздо интересней оказалось рассуждать о преимуществах буддизма, разгоняя тонкой ручкой дым в непосредственной близости от озадаченной Мариши.

Сама я торжественно не курила уже десятый день, о чем сообщал всем желающим календарь с котятами, купленный мной специально для этой цели и прилепленный скотчем на кухонную дверь. Каждый свой безсигаретный день я обводила позитивным зеленым цветом. Это тоже стало ежевечерним ритуалом. И тоже несколько отвлекало. Ну, по крайней мере, мне хотелось думать, что борьба с собой отвлекает от мрачных мыслей.

Наконец я разлила кофе по чашкам, села поудобнее и приготовилась слушать про буддизм. Иначе от Лариски все равно не отвязаться, надо послушать хотя бы самое начало, а там глядишь, она сама перескочит на более интересную тему.

Но Мариша неожиданно взяла на себя инициативу и остановила разогнавшуюся Ларку.

– Черт с ними, с буддистами, – заявила она решительным тоном. – Пусть они верят во что хотят и слушают своих бывших наркоманов. Лично мне на них плевать. Давайте лучше решать настоящие проблемы.

– А у нас есть проблемы? – удивилась Ларка.

– Представь себе. Наташке надо устраивать личную жизнь. Не делай, пожалуйста, такие глаза, я знаю что говорю. Переживать развод лучше в компании с новым мужем. Да и тебе не помешало бы уже как-то определиться. Сколько можно порхать по жизни мотыльком?

– А я определяюсь, – обиделась Ларка. – Ты просто не знаешь ничего, а я, между прочим, как раз ищу себе спутника жизни. Вот хоть у Наташки спроси.

Вот это она сказала зря. Если к Ларкиным словам Мариша еще могла отнестись с недоверием, то привлечение меня в качестве поручителя ее очень заинтересовало. Теперь мы не отвертимся, придется рассказывать. Хотя, может еще получится незаметно увести разговор в сторону.

– Я, между прочим, на сайте знакомств зарегистрировалась.

Все, теперь отвертеться точно не удастся.

Я зажмурилась и приготовилась принимать на себя волну Маришиного возмущения.

* * *

Вообще, это была моя идея – отправить Лариску на сайт знакомств. Чем не способ? Особенно когда все остальные возможности исчерпаны. Да и сколько тех возможностей, если разобраться? На улице приличные девушки, как известно, не знакомятся. В общественном транспорте тоже. И тут дело даже не в приличиях. В час пик в транспорте не то что знакомиться, даже смотреть не хочется на попутчиков. В такие моменты сильнее всего хочется остаться единственным человеком на земле. Или хотя бы в конкретном троллейбусе. Чтобы никто не толкал, не наступал на ноги, не дышал на тебя смесью вчерашнего пива с сегодняшним луком.

Что остается? Друзья детства, которых знаешь как облупленных и в глубине души считаешь близкими родственниками. Сыновья маминых подруг, которые были бы неплохим вариантом, если бы замуж нужно было отдавать именно маму.