Вечерело. Невеста Дора Шарович стояла на крыше овощного склада и прощалась с жизнью. Она влипла. Крепко влипла. Недавно в академии боевых невест случился ремонт, и протекающую крышу щедро залили восстанавливающей магической субстанцией, ядреной и зверски липучей. Адская смесь растворяла старое покрытие, превращая его в новый прочный защитный слой. Прямо с побитой черепицей. В эту кашу Дора и впечаталась, когда полезла за мячом, и теперь ее туфли медленно, но верно превращались в часть крыши. Выбраться из них и спастись бегством не было никакой возможности – тогда бы в часть крыши превратилась сама Дора – вокруг блестела, побулькивала и пованивала черно-бурая жижа.

Дора взглянула на жалкую кучку ошметков, которая еще недавно была крепким кожаным мячом, и паника захлестнула ее с новой силой.

Сумерки сгущались, вокруг не было ни души – овощной сарай стоял на отшибе, тут и днем-то редко ступала чья-то нога, а уж в эту пору…

«Так, отставить панику! – велела она себе. – Боевые невесты не сдаются! Думай, Дора! Думай!»

Она еще раз огляделась. Стадион, где они с подругами-запаснушками играли в мяч, был пуст. Все разошлись по домам, Дора уходила последней, решив забрать мяч по дороге. Забрала.

«Не ныть!» – снова приказала она себе и посмотрела в другую сторону – туда, где высился сеновал, белея заплатками новых досок. Там тоже никого не было. «А что, если запустить в сеновал пульсаром? – подумала Дора. – Он загорится, все прибегут тушить и меня заодно спасут». Но, подумав еще, Дора отказалась от этой идеи. «А вдруг огонь перекинется сюда, на крышу? – испугалась она. – Вдруг это покрытие горючее? Тогда мне еще быстрее придет конец!»

Ускорять час прощания не хотелось, и она принялась думать дальше… и тут почувствовала, что подошвы туфель как-то уж слишком нагрелись. «Ой, мамочки! – мысленно воскликнула она, осознав, что до прискорбного финала осталось совсем чуть-чуть. – Я ведь так молода, и не пожила вовсе! Академию не окончила, замуж не вышла…»

И в этот момент Дора четко и ясно осознала, что хочет именно замуж, а не в наемницы, куда попадали все невесты запасного факультета. Это девушкам бриллиантового, золотого и серебряного факультетов светили на выпускном балу женихи. А у запаснушек помимо основного был еще дополнительный – с показом боевых качеств, на стадионе. Там их разбирали представители разных служб безопасности. От королевской, до пограничной. В этом году ожидались люди из контрразведки.

Все пять лет учебы Дора думала лишь о том, какое место для службы выбрать. И только сейчас, оказавшись на волосок от смерти, поняла, что больше не хочет защищать и побеждать, разрушать коварные планы и поражать пинком с разворота в челюсть. И что она запросто променяет все эти увлекательные занятия на мужа, детей и какой-нибудь захудалый замок с горсткой слуг где-нибудь на окраине королевства. Или на границе с демоническим миром, где делают отличный шоколад.

Впрочем, логика подсказывала, что до шоколада не дожить – ступни начало жечь так, что Дора не выдержала и завопила:

– Спасите! Помогите! Ма-а-ама-а!

– Невеста Шарович, что за безобразие! Немедленно слезайте оттуда! – послышалось снизу.

Это была не мама, но Дора обрадовалась этому голосу как родному.

– Помогите! – завопила она еще громче.

Снизу загремело. Спустя несколько секунд над краем крыши показалась женская голова с волосами, собранными на макушке в тугой пучок.

И тотчас исчезла. После чего на булькающее покрытие хряпнулась старая доска

– Перебирайтесь, живо, – скомандовала ректор Моръ, и Дора, выскочив из туфель, бросилась к краю крыши. Спрыгнула на перевернутую бочку и, только спустившись вниз, перевела дух.

Стоять босиком на голой земле было холодно, но чудо как хорошо.

– Зачем вы туда полезли? – приступила к допросу генерал-ректор.

– За мячиком, – шмыгнув носом, ответила Дора, и осознание, какой опасности удалось избежать, накрыло ее, словно ливень заплутавшего путника.

– Ну-ну, успокойтесь, – смягчив тон, ректор протянула ей носовой платок.

– Спасибо, – Дора промокнула глаза и, громко высморкавшись, хотела его вернуть, но под суровым взглядом передумала.

Ректор Моръ тем временем произнесла защитное заклинание, и ноги Доры окутало теплом.

– Завтра возьмете новую обувь у кастелянши. А теперь идемте, провожу вас до общежития. Чтобы вы еще куда-нибудь не влипли.

И они пошли. И почти уже дошли, когда ректор сказала:

– Ах, да, невеста Шарович, я ведь не просто так вас искала. Вы не сообщили, где хотите служить.

Дора собралась с духом и решительно произнесла:

– Нигде. Я замуж хочу.

Ректор Моръ остановилась.

– Обоснуйте, – произнесла она, поджав губы.

– Да чего тут обосновывать, госпожа ректор? Почему если запаснушки, то сразу в наемники? Да, остальные невесты – богатые и красивые, но мы зато умные! И учимся лучше! И запросто можем их всех за пояс заткнуть!

– Поэтому вы – элита среди наемников, – напомнила ректор, но Дора не впечатлилась.

– А может, нам просто замуж хочется. Ну, может, не всем, конечно… – увидев выражение ректорского лица добавила она. – Мне кажется, наш факультет заслуживает большего, чем просто быть наемницами, – закончила она уже совсем тихо.

Госпожа Моръ смотрела на нее странно. Смотрела, молчала и думала.

– А знаете, что, невеста Шарович, – наконец произнесла она. – Вы правы. Престиж запасного факультета давно пора поднять. Выбирайте свадебное платье, мы выдадим вас замуж! Завтра после обеда жду вас в своем кабинете, обсудим стратегию. А теперь идите, думаю, дальше вы доберетесь и без меня.

И она ушла, гордая и независимая, а ошеломленная Дора бросилась со всех ног к себе в комнату.

* * *

– Да ты что! Прямо так и сказала?! – воскликнула соседка и подруга в одном лице, невеста Лора Пузатти, когда Дора рассказала ей о разговоре с ректором.

– Да, так и сказала, представляешь!

– А знаешь, я слышала, что наша ректор Моръ тоже когда-то была запаснушкой. Если так, то ты в надежных руках – запаснушки своих в беде не бросают.

– А ты сама замуж не хочешь?

– Не-а.

Лора взяла с тарелки еще один пирожок и, откусив его, блаженно зажмурилась. Дора торопливо схватила оставшийся, пока подруга не съела и его. Невеста Пузатти, вопреки фамилии, была худышкой, любовь к выпечке совершенно не отражалась на ее талии. А потому ела она много и с аппетитом, и при совместных трапезах за едой нужен был глаз да глаз.